— В любом случае, вреда от самоходки не будет. Только протектор посерьёзней нужен. Видела я ваше бездорожье…
Аррис фыркнул, делая вид, что плевать он хотел на все комментарии от малознакомых бабушек, которые подозрительно не старели уже третье столетие к ряду, но было видно, что мысленно он принял замечание к сведению и пометил в блокнотик в своей голове.
Я потянулась на стуле, скрепя усталыми костями и затекшими мышцами. Аррис, конечно, гений. Эдакий Никола Тесла своего времени и мира, но больно уж нудный, прям ботаник какой-то. Нормальные пацаны в двенадцать лет пинают мяч во дворе, и начинают по-тихому задумываться, чем мальчик от девочки отличается, а тут… Сплошное расстройство моей нервной системы, и, возможно, будущий двигатель местного прогресса. И без единого шанса на размножение, разве что делением.
Вроде как, мне положено любить всех своих потомков до десятого колена включительно, тем более, правнуков собственных дочерей, однако я бы с удовольствием вообще бы из Асгарда носу не казала. В конце концов там — цивилизация, Ваны опять войной собираются идти, Танос чего-то бушует, потому что Камни Бесконечности — это банально, а вот Рог Вечности — это тема, хайп чистой воды… И всё такое прочее. Жизнь фонтанирует, короче. А тут — едва-едва нагоняют двадцатый век, и то медленно, с ленцой. Эх, в наше время такого не было…
В дверь кабинета постучали. Аррис, ковыряющийся в своих чертежах нехотя приподнял голову, поправил огромные очки на носу и соизволил выдать с самым важным видом: «Войдите». Я с трудом подавила смех — в одной его фразе было столько пафоса, что, уверена, у Йорвета, будь он жив, проскользнула бы скупая дедушкина слеза за достойного потомка и продолжателя рода. Служанка, одетая в красивый, расшитый кружевом передник, неуверенно потопталась в проходе и робко напомнила:
— Ваше Высочество, — Аррис даже не повел ухом, вновь склонившись над бумагами, — Празднование уже началось.
— Сейчас, — нетерпеливо отозвался нахальный малец и махнул в её сторону ладошкой: — Брысь отсюда! — служанка поклонилась, учтиво, даже немного со страхом, и вышла, закрыв за собой дверь. Я вновь нахмурилась, но теперь по-настоящему:
— Ты бы был повежливей, а?
— А что ты мне сделаешь? Выдерешь? — с вызовом поднимая взгляд, прошипел праправнук. Я фыркнула. До рукоприкладства в моей семье доходило редко. Всегда есть более существенные методы воздействия:
— Отберу учебник по механике, — строго сказала я. — Поэтому, дорогой, возьми себя в руки, спрячь свой богатый и могучий за зубами, и будь вежлив с каждым гостем. Не забывай, ты — будущий Император.
— Тьфу! — оскалился парнишка.
— Серьезно отберу, — строго повторила я. — Без шуток.
Аррис быстренько взвесил все «за» и «против» наличия контрабандного учебника, КПД которого превышал все остальные печатные издания мира, горестно вздохнул с видом великомученика, и медленно встал, поднимая на себе всю скорбь еврейского народа, не меньше. А ведь вечер только начинался.
Со временем Ведьминленд изменился. А может, поменялась и я сама — старость, как говориться, совсем не радость, а маразм мало похож на оргазм. Впрочем, не отменяется и тот факт, что мир, подобно прочим, модифицировался, трансформировался и когда я жила здесь, просто заметить изнутри такие процессы тяжелей, чем снаружи.
Теперь же, когда я возвращаюсь сюда наскоками — больше для того, чтобы проведать внуков, большая часть которых способна опознать меня только по картинам, и, как следствие, не очень-то во мне нуждающихся — я всё больше и больше замечаю, как мир, который я стремилась спасти, разрастается, становится сложнее, опасней, подобно опасному многоклеточному организму, начинавшему свой путь с амёбы. Он пугает меня — прогресс вытесняет старых добрых ремесленников, предлагая мануфактуры и заводы, ведьмаки давно превратились в сказочных персонажей, а чародейки закрылись в своих башнях, отказываясь общаться с простыми людьми и строили очередные планы по захвату власти на планете. Новое, приходя на смену старому и обновляя лик планеты, стирало самое ценное для меня — моё прошлое. Я бывала недавно в Вергене, где неожиданно стало процветать подобие коммунизма, и на месте дома, где я прожила долгих сорок лет счастливого брака, вырастила детей и оплакала мужа, почившего от туберкулеза, стоял маленький сталеплавильный заводик.
И сердце сжалось. Я просто стояла, смотрела на здание, фасад которого десять раз перестроили, а в душе горели огнем воспоминания, которые невозможно стереть. Пожалуй, я плохая мать, плохой друг, да и человек говно — из всех я всегда выбирала Йорвета. Но умереть в один день с ним так и не смогла.
— Чего тоскуешь, бабуля? — рядом, облокотившись на перила балкона, появилась моя внучка, Александрия. От осознания, что старуха, покрытая сетью морщин, со свисающими щеками, сморщенными руками и седыми волосами, затянутыми в тугой пучок на макушке, обращается ко мне: «бабуля», захотелось смеяться. Громко и неприлично. Особенно, потому что это правда. — Того и гляди — заплачешь.
— Думаю. И тебе рекомендую, хоть изредка, — вяло нахамила я, больше для проформы. Александрия с трудом разлепила старушечьи веки, стараясь рассмотреть полуслепыми глазами сад за балконом, полный цветущих яблонь, и понимающе спросила:
— Про Йорвета?
— Я всегда про него думаю, — ответила я тихо. — Просто, он обычно на заднем фоне бегущей строкой болтается.
— Ясно, — помолчав, кивнула внучка. — А не ты ли учила меня, что живое — живым, а мертвое — мертвым? Ну, и что из воспоминаний о былом нужно выходить, как богиня из волн — изящно, с налетом достоинства, а не подобно утопцу, на корячках выползающему из речки-вонючки?
— Ну, теперь-то ты уже большая. Говорят, тебе уже за сотню перевалило, это правда? — старушка лукаво улыбнулась, едва заметно кивнув. — И я могу тебе сказать правду. Алекс, не всегда советы, которые мы раздаем остальным, работают у нас самих. Это раз. А во-вторых, я тебе эту фигню сказала, чтобы ты спокойней перенесла весть о смерти этого… Эдмунда? Сигизмунда?
— Орландо, — спокойно поправила Александрия.
— Ну, тот типчик, что… — я запоздало сообразила, что нельзя ковырять в душе внуков пальцем, особенно когда душа их вот-вот отлетит к Хель, и настучит о таком поведении твоим же собственным детям. — Ай, да не важно! И чтоб ты со спокойной душой вышла замуж за Императора. Ну, и третье, самое страшное из того, что я скрывала от тебя так долго: я попросила у родителей родить тебя, чтобы ты выгуливала моих собак по утрам вместо меня.
— А я ведь знала! Каждое утро подозревала! — негодующе вскричала старушка. — А ты мне — трудотерапия! Ответственность! Воспитание духа. Тьфу! — фыркнула она.
— Да ладно тебе, — улыбнулась я.
— А вот уж хренушки, — слишком бодро для старой развалины зашипела моя внучка, и в тоне её сложно было не угадать собственную вредность, доставшуюся мне, как и ей — по наследству от бабушки. — Я тебе отомщу!
