Пуаро вместо ответа сам задал, казалось бы, не относящийся к делу вопрос:
— Эти монахини, они не повторили своей попытки попасть в коттедж позднее?
— Представьте себе, да. Примерно неделю спустя. Кажется, в день предварительного следствия. Но я вижу, вас эти монашенки сильно заинтересовали. Почему, собственно?
— Потому что мое внимание привлекают к этому обстоятельству — и весьма настойчиво. Вы, разумеется, отметили, инспектор, что монахини приходили в коттедж в тот же день, когда там неизвестно откуда появился отравленный свадебный пирог?
— Но вы ведь не думаете, что… Эта идея просто смешна!
— Мои идеи никогда не бывают смешными, — сурово отпарировал Эркюль Пуаро. — А теперь, дорогой мой, я предоставлю вам заниматься выяснением обстоятельств покушения на миссис Эбернети, которые, несомненно, вас весьма интересуют, а сам отправлюсь побеседовать с племянницей покойного Ричарда.
— Будьте осторожны в разговоре с миссис Бэнкс, не спугните ее раньше времени.
— Вы меня не поняли. Я имею в виду другую племянницу покойного мистера Эбернети.
Пуаро нашел Розамунд сидящей на скамье у ручья в зарослях рододендронов. Она смотрела на воду и о чем-то размышляла.
— Надеюсь, я не помешаю Офелии, — галантно сказал он, устраиваясь рядом с ней. — Быть может, вы учили эту роль?
— Я никогда не играю Шекспира. Правда, один раз я была Джессикой в «Венецианском купце». Вшивая роль.
— Но очень трогательная, согласитесь. А знаете, мадам, я сидел вон в той маленькой беседке, надеясь, что вы окажете мне честь и заглянете ко мне туда.
Розамунд с удивлением посмотрела на него.
— Я думала, вы уже уехали.
— Опоздал на поезд. Кстати, сидя в беседке, я рассчитывал на ваш визит.
— Чего ради? Вы же более или менее попрощались с нами всеми в библиотеке.
— Да. Но разве вы лично ничего не хотели сказать мне?
— Нет. — Розамунд покачала головой. — Но зато мне о многом нужно было подумать. Я не очень часто думаю, жаль терять на это время. Но на этот раз дело действительно важное. Я пыталась решить для себя кое-что…
— Это касается вашего супруга?
— В некотором смысле да.
Пуаро секунду помедлил и сказал:
— Приехал инспектор Мортон. Он расследует дело о смерти миссис Ланскене и хочет услышать от всех вас, что вы делали в день ее убийства.
— Ага, понимаю. Алиби, — весело подхватила Розамунд. Ее очаровательное личико озарилось плутоватой улыбкой. — Интересно, как выкрутится Майкл? Он думает, я не знаю, что на самом деле он в тот день ездил к этой бабе.
— А почему вы так решили?
— Ну, хотя бы по его виду, когда он сказал, что отправляется завтракать с Оскаром. Так небрежно, так между прочим, а кончик носа у него слегка дергался, как всегда, когда он врет. Ну а потом, конечно, я просто позвонила Оскару.
— Боюсь, мистер Шейн не самый верный из мужей? — отважился Пуаро.
Розамунд, однако, ничуть не обиделась.
— Нет, не самый верный, — спокойно подтвердила она. — Но это даже забавно. Я бы не хотела, как бедняжка Сьюзен, быть замужем за мужчиной, на которого другие женщины и не смотрят. Право же, Грег в этом смысле полное ничтожество.
Пуаро испытующе смотрел на нее.
— Но, положим, кому-то удастся отбить у вас мужа?
— Теперь уже не удастся. Никуда он не уйдет сейчас, когда у меня в руках денежки дяди Ричарда. Он порядочный юбочник, но на первом месте для него всегда будет театр. Он, знаете, честолюбив и по-настоящему талантлив. Не то что я. Я обожаю сцену, но как актриса ничего не стою, если не считать, конечно, внешности. Нет, теперь, когда у меня есть деньги, Майкл меня ни за что не бросит.
Ее глаза спокойно встретили взгляд Пуаро. Помолчав, она продолжала:
— Я должна принять важное решение на будущее. Майкл еще ничего не знает. — Она снова улыбнулась улыбкой, делающей ее похожей на прелестного лукавого бесенка. — Я проговорилась ему, что не ходила в тот день за покупками, а была в Риджентс-парке. Так у него от ревности вся шерсть дыбом встала.
— Риджентс-парк? — Пуаро, казалось, не понимал, в чем дело.
— Ну да. Я сначала была на Харли-стрит, где живут все эти врачи. А потом пошла в парк просто походить и подумать. Майкл, естественно, решил, что уж если меня туда понесло, так не иначе как на свидание с кем-нибудь. Ему это было как кость поперек горла.
Пуаро посмотрел на собеседницу еще внимательнее и вдруг сказал:
— Мне кажется, мадам, вы должны уступить зеленый малахитовый столик вашей кузине.
— С какой это стати? Он мне самой нужен.
— Знаю, знаю. Но вы сохраните при себе мужа, в то время как бедная Сьюзен своего потеряет.
— Потеряет? Вы думаете, Грег удерет от нее с кем-нибудь? Этот рохля?
— Мужей теряют не только так, мадам.
— Вы ведь не думаете… — Розамунд воззрилась на Пуаро с искренним удивлением. — Вы ведь не думаете, что это Грег отравил дядю Ричарда, укокошил тетю Кору и стукнул по голове тетю Элен? Какая чепуха! Даже я знаю, кто все это сделал в действительности.
— Кто же?
— Да Джордж, разумеется. Я знаю, он запутался в каких-то валютных махинациях. Мне говорили мои друзья, которые как раз тогда были в Монте. Наверняка дядя Ричард пронюхал про это и собирался вычеркнуть его из своего завещания.
Розамунд улыбнулась улыбкой мадонны и заключила с полнейшим благодушием:
— Я-то всегда знала, что это Джордж.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Телеграмму принесли около шести часов вечера. Согласно особой просьбе ее не передали по телефону, а прислали с посыльным, и Пуаро, вот уже некоторое время слонявшийся у входной двери, выхватил ее у Лэнскомба, как только тот взял ее из рук парнишки с телеграфа.
Он вскрыл телеграмму с несколько меньшей, чем обычно, аккуратностью. В ней было два слова и подпись.
Пуаро испустил глубочайший вздох облегчения, после чего извлек банкнот достоинством в фунт стерлингов и вручил ее совершенно обалдевшему от столь неслыханной щедрости мальчишке.
— Бывают моменты, — пояснил он Лэнскомбу, — когда экономия неуместна. — Уже выходя из холла и направляясь в кабинет, где, как сообщил ему дворецкий, обосновался инспектор Мортон, Пуаро вдруг
