— Оттого что виноват. Ты, я вижу, и так порядком измучен, тебе бы выспаться, а я тащу тебя к нам. Да еще контрабандным способом, будто запрещенный товар, — отшутился подполковник, а сам, глядя на Имре, думал: «Да, нелегко далась тебе эта поездка, дружище. Даже постарел как-то».
Всегда жизнерадостный, благодушный, полный юмора и дружеской иронии, тот Имре, с которым они еще так недавно весело катили на «мерседесе» к Додеку, за эти несколько дней словно преобразился. Перед Роной сидел осунувшийся, сгорбившийся пожилой человек с беспокойством, затаенным в глубине глаз.
«Седины тоже прибавилось», отметил про себя Рона, и сердце его наполнилось горечью и злостью.
— Прежде всего о детях. Где они, как они? — спросил Рона. — Ты говорил с ними? Здоровы ли?
— Их держат в загородной резиденции, похожей скорее на замок. Пока с ними ничего не случилось, здоровы.
— Замок? Гм. Об этом замке мы еще поговорим. Продолжай, пожалуйста.
— Оба они понимают, что попали в критическое положение. И все-таки, даже там, — на мгновение глаза Имре загорелись прежним блеском, — это наши дети!
— Конечно, дружище, — понимающе кивнул Рона, хотя не очень ясно понимал, что хочет сказать его друг. — Это же естественно.
— Здесь, Балинт, естественно. Но там! — Имре мучительно подыскивал слова. — Ведь они находятся в таких условиях впервые в жизни! Они под вооруженной охраной, на каждом шагу их провоцируют и запугивают.
Рона опустил голову.
— Мы сидели рядом в замковом парке под присмотром шпика, он стоял в двух шагах от нас. Нора прижалась ко мне и молчала. Габор говорил о всякой всячине, о том, как они путешествовали, что успели повидать в Риме, а потом вдруг сказал: «Мы с Норой догадываемся, что вся эта игра ведется против вас, отец! От вас требуют какой-то мерзости, а мы только орудие в этой игре, средство для шантажа. Вас хотят принудить к чему-то гадкому!» Тут охранник рявкнул: «Говорить только о семейных делах!» Тогда Нора еще крепче обняла меня, поцеловала в щеку и шепнула: «Думай только о себе, береги себя, отец!»
Наступило долгое молчание.
Затем неслышно отворилась дверь, и Клара внесла поднос с кофе и двумя бутылочками прохладительного для Имре. Когда она ставила поднос на маленький столик, чашки и бокалы тихонько звякнули.
Некоторое время спустя Клара убрала посуду и водрузила на столик микрофон, а сама села за письменный стол начальника, поставив перед собой портативный магнитофон.
— Зачем все это? — с удивлением спросил Имре.
— Мозг человека не в состоянии фиксировать все на свете, — пояснил Рона. — В нашем разговоре могут быть мелкие детали, мимолетные оттенки, которые потом забудутся или просто ускользнут от внимания. А они-то, бывает, и имеют решающее значение. Кроме того, при повторном прослушивании записи у нас могут возникнуть вопросы, которые мы упустили или забыли задать сразу.
— Неплохой метод, он мог бы пригодиться и мне в институте, особенно при обсуждении планов. — Имре невольно улыбнулся. — Если бы только найти время!..
Пришел Салаи, дежуривший по управлению. Его удалось подменить, чтобы он тоже смог принять участие в оперативном совещании. Имре пожал ему руку и начал свой рассказ.
Начал он с описания «загородного замка». Это не составило труда, Имре всегда отличался хорошей зрительной памятью.
Затем Имре долго и подробно говорил о хозяине резиденции. Портрет получился достаточно ярким. Но Имре не ограничился только описанием внешности.
— Говорит он коротко, отрывисто, громко, — вспоминал он. — Возможно, был прежде военным высокого ранга, в манере держаться бросается в глаза властность, привычка повелевать. Агрессивен, беспощаден и лишен каких-либо эмоций, что делает его похожим на механизм или думающего робота. Был момент, когда я подумал, что этот человек, собственно говоря, даже не питает к нам ненависти, ведь ненависть тоже чувство. Нет, он просто делает свое дело и работает против нас, причем с огромным упорством и энергией, используя мощь своего разума и массу информации, которой он располагает.
— Да, противник серьезный, — в раздумье согласился Рона, но тут же перевел свою мысль в практический аспект: — Завтра же постараемся создать на него мозаичный портрет! Ты поможешь нам, Бела, не правда ли?
Имре охотно согласился и начал чуть ли не слово в слово пересказывать свой диалог с Бенксом в ходе переговоров. Упомянул и об итальянце-фотографе, которого запомнил еще на свадебной церемонии Норы и Габора, а потом встретил в «замке».
Слушая Имре, Кути не мог удержаться от одобрительных восклицаний, а однажды даже заметил:
— Как видно, товарищ Имре оказался не лыком шит!
Подполковнику и Салаи тоже импонировала твердость, которую проявил Имре в трудном для себя положении. Салаи спросил:
— Интересно, в какой момент вы начали делать вид, что сломлены и сдаетесь на милость победителя?
Имре умолк, затем обвел всех долгим взглядом:
— Не начал. Никакой игры не было.
Лица молодых контрразведчиков вытянулись и окаменели. Рона же с любопытством уставился на друга, ожидая пояснения.
— Вы должны понять, — глухо проговорил Имре. — В этой игре ставки слишком высоки. Речь идет уже не обо мне, о моем престиже и чести и даже не о судьбе моих детей…
— Тогда о чем же, объясни, — спокойно сказал Рона.
— Речь идет об инспирированной кампании в печати, о манипуляции общественным мнением демократических сил Европы. Мне пригрозили массовыми демонстрациями протеста против моей родины, народной республики, которая сажает в кресло генерального директора бывшего офицера СС, совершавшего массовые убийства невинных людей.
Такой оборот дел привел в замешательство даже Рону.
— Вон оно что… Об этом я должен доложить наверх, и немедленно. Клара, свяжите меня с начальством. Если никого нет в министерстве, позвоните домой. Продолжай же, Бела, продолжай!
— Этот человек потребовал от меня передать им всю документацию по программам «Солнце-13» и «Солнце-14»…
— И, разумеется, поставить подпись на каждой странице в отдельности, — подсказал Рона.
— Откуда тебе известно?
— Знаю их повадки, в своей профессии я ведь тоже не первый год замужем. — Рона с досадой махнул рукой и хотел было задать очередной вопрос, но тут послышался голос Клары:
— Добрый вечер, товарищ генерал! Передаю трубку подполковнику Роне.
Рона подошел к аппарату и, сославшись на неотложность, стал кратко докладывать суть дела.
Остальные молча ждали окончания разговора.
— Будет доложено в соответствующие инстанции, — положив
