Пошел дальше. Туннель загибался по часовой стрелке пологой, непримечательной спиралью; и он забирался вверх, пока не добрался до местной комнаты управления и кресла-терминала, установленного в центре.
И фигуры, на нем обмякшей.
— Притчард, — тихо позвал Адам. — Притчард.
Он и сам не знал, за каким хером позвал. Он все и так видел на тепловизоре — температура тела около тридцати двух градусов. Роговицы помутнели, кожа уже приобрела свинцовый оттенок — смерть наступила около трех часов назад, плюс-минус.
— Притчард, — повторил Адам. — Что произошло?
Как будто тот ему ответит. Ты совсем псих, Дженсен, раз разговариваешь с трупом. Как там ему написали после увольнения? «Психическое состояние офицера Дженсена оценивается как нестабильное».
Адам застыл перед креслом и в оцепенении обвел взглядом комнату. Кровь, повсюду кровь. Слишком много для одного человека.
Цири нигде не было.
Нужно вытащить Притчарда из кресла. Не оставлять же его так… здесь… Нет. Он нажал на заботливо отмеченную красным кнопку eject; иглы, пронзившие виски трупа, медленно ушли в пазы. Опустил глаза — вся рубашка Фрэнка была заляпана кровью. Адам отстранено отметил пулевое ранение в брюшную.
Тело обмякло; Дженсен взял мертвеца за спину и плечи, сам не до конца понимая, зачем и что он делает, но оставлять так Притчарда показалось ему совершенно неправильным.
«Оставь в покое мое бренное тело, Дженсен, — сказал голос в его голове, без разрешения подключившись к инфолинку. — Оно и при жизни от тебя натерпелось».
Адам от неожиданности отпустил труп, и тот соскользнул на пол. Огляделся — ничего. Только голубое свечение монитора на терминале.
«Я сказал, оставь в покое, а не на пол кинь, — вздохнул голос. — Боже праведный, за что мне это? И после смерти я работаю с полными идиотами».
«Психоз, — сразу понял Адам. — Острый психоз, спровоцированный злоупотреблением алкоголя, чувством вины и травмой утраты, вызвал вербальные галлюцинации». Все симптомы налицо — провалы в памяти, резкая головная боль и расплывчатое зрение.
Все нормально. Все. Блядь. НОРМАЛЬНО. Главное — не слушать. Адам, не зная теперь, что и делать с трупом, прислонил того к креслу терминала.
«Дженсен, от ужаса невосполнимой потери ты не только отупел, но еще и оглох? Оставь меня в покое!».
Не слушать. Если он начнет с ним разговаривать, то все, можно сразу в психиатрическую; билет в один конец. Где ж его сигареты? Адам хлопнул по плащу, дрожащими руками вытянул из кармана пачку и понял, что она насквозь мокрая.
Пол-ный пи-здец.
Нечего курить. И выпить нечего. И Притчард мертв. И Цири, скорее всего, тоже. Адам выдохнул от ужаса и закрыл лицо руками. Его затрясло.
И нечего курить.
«Нет, ну трагедии несравнимые, конечно, — возмутится голос, — промокшие сигареты и моя трагическая кончина».
— Заткнись, — попросил Дженсен. — Прошу тебя, заткнись.
Что ты делаешь, черт бы тебя подрал? Нельзя разговаривать с голосами в голове.
Голос в голове посерьезнел.
«Дженсен, — медленно и даже немного ободряюще, сказал он, — это реально я».
— Замолчи!
«Дженсен, — перебил его голос. — Заканчивай истерику. Перед тобой мой труп и терминал оцифровки сознания. Сложи два и два».
Дженсен поднял глаза на кресло и честно попытался сложить два и два, но мысли безнадежно запутались. В любом случае, такое объяснение понравилось ему больше, чем-то, что он безнадежно поехал крышей и вечно будет жить с голосом Притчарда в своей голове.
— Почему ты в моей голове? — недоверчиво спросил Адам.
«Потому что по инфолинку удобнее — терпеливо сообщил Притчард. — Но специально для параноиков могу включить динамики».
— Так лучше? — спросил голос из стены.
Нихера не лучше.
— Зачем… зачем ты, блядь, это сделал?!
— Захотелось остаться вечно молодым, вечно пьяным! — огрызнулся Притчард. — Нет, черт бы тебя побрал! Супердевочку нашу от тебя, дебила хакнутого, спасти хотел. Ты, кстати, теперь занимаешь почетное место самого большого мудака среди всех ее бывших. В кошмарах тебя вспоминать будет и креститься.
Какого хера?
Он напал на Цири?
Что-то в его мозгу зашевелилось и зажужжало. Что-то поврежденное, покореженное, но так и норовящее выползти наружу. Что-то вроде… НЕНАДОНЕНАДОЧТОТЫДЕЛАЕШЬАДАМПРЕКРАТИПОЖАЛУЙСТАПРЕКРАТИ
Он почувствовал во рту привкус крови.
— Она жива? Скажи, что жива?! Где?! Пожалуйста…
Если нет…
— Цири-то, блин, жива, — проворчал голос. — Я вот только умер!
— Твою мать! — выдохнул Адам. — Слава богу, слава, блядь, богу, твою мать, твою мать, слава богу…
Она его никогда не простит. Она не из тех, что прощают… такое.
Притчард выразительно промолчал.
— Кто меня хакнул?! — спросил Адам. — Винтермьют?! Зачем? Зачем он приказал мне напасть на Цири? Что за бред?!
— Да нет, — возразил голос. — Почему сразу бред? В общем-то, чертовски логично. Логичней не бывает.
Адам, забыв про воду, попробовал достать сигарету. Ее размазало по дрожащим пальцам.
— Видишь ли, Дженсен, я ж не идиот. В отличие от… — многозначительно добавил Притчард. — Я прекрасно знал, что мы имеем дело с ИИ и с организацией, которая пытается его освободить. Загвоздка в том, что я не знал, что это за ИИ, и какую работу он провел, прежде чем пригласить нас к себе.
Ближе к делу! Срать он хотел на детали.
— Дженсен, ты сейчас в эпицентре проекта «Морфеус». То, что тебя окружает — самый мощный из симуляторов сценариев развития человечества.
Он разговаривает с Притчардом, когда на расстоянии двух метров от него валяется бездыханный труп айтишника.
Этот безумный, безумный мир.
Адам предпочел переместиться в служебное помещение охраны. Притчард-тело слишком на него пялился. Осуждал. Обвинял. Будто насмешливо говорил — «Ты же знаешь, кто спустил курок, да, приятель?»
— Пейдж совершенно правильно оценил, что человечество катится под откос, но хотел точно посчитать, сколькими путями оно умудрится это сделать (если тебе интересно, их больше триллиона). Ну вот, наш друг Винтермьют сидел и считал, и пересчитывал, и просчитывал, и приходил к одной константе. Знаешь, какой?
Да откуда ж, блядь?..
Притчард и «ближе в делу» — вещи несовместимые.
— Биологическая жизнь бессильна перед кибернетической. Без шансов, дружище. Вы никогда не сравнитесь с ней, и в конечном итоге вымрете, как мамонты, или окажетесь полностью подчинены ее воле.
«Вы никогда не сравнитесь»? Охренительно быстро кто-то сменил команду. Прямо на середине матча.
— Оптимистично до усрачки.
— Ты смеешься, а уровень счастья человечества в обоих случаях вполне себе оптимальный. Ну, по сравнению с другими сценариями. И спал бы Винтермьют еще тут, под Женевским озером,
