Все уже осмотрела, перебрала все варианты. Она не сбежит. Не от Намира. Намир, курва его раздери, профессионал. Самые страшные люди во всем междумирье.
— Ну, не хочешь, как хочешь, — пожал плечами Намир. — Мое дело — предложить.
В паре аршинов от них возводил свою конструкцию Карантир. Совсем спелся со своими ненавистными дхойнями, мантию заменила черно-серая форма с бычьей головой на рукаве.
Судя по глифам на белом металле — за такую штуковину в Новиграде сожгли бы заживо. Цири достаточно разбиралась в оккультной алхимии, чтобы узнать формулу преобразования человеческой пневмы в магическую энергию.
— Не хочу чая, — тихо сказала Цири. — И умирать тоже не хочу.
— Детка, — засмеялся киборг, обнажив искусственные белые зубы, — открою тебе секрет: весь ужас нашего нелегкого бытия состоит в том, что никто не хочет.
*****
Она верещала и сопротивлялась, и когда ее водружали на конструкцию (Намир делал это так методично, будто полку к стенке прибивал), и когда магические узы Карантира окутали ее, присосавшись, как пиявки. Конечно, сопротивлялась! А что ей оставалось делать? Молчать, покорно опустив голову?!
Черта с два. Когда Карантир подошел к ней, она набрала в рот слюну и плюнула эльфу в лицо.
— Хоть в раз в жизни, дхойне, — скривился он, утерев слюну так, будто та была ядовитой. — Хоть раз в своей короткой, несуразной жизни подумай о чем-то, кроме себя.
Надо бы еще раз плюнуть, но на повтор слюны не хватит, слишком пересохло в горле.
— Будь спокойна, — продолжил Карантир, — я погибну вместе с тобой. Более того — я погибну бесславной смертью, презираемый теми, кого спасаю. Но моя гордость, мое эго и моя жизнь — песчинки в песках времени. Ты никогда не была способна этого понять.
— Да-да, эльф, — перебил его Намир. — Поняли уже, ты охуеть какой герой. Давай начинать, а?
Карантир сузил раскосые глаза.
Цири до последнего пыталась сохранить ясность сознания, но голова ее закружилась, и она провалилась в пустоту.
*****
Бесконечность нельзя представить; ее можно лишь узреть.
Вокруг Цири не было даже пустоты. Пустота есть отсутствие чего-то, а когда ничего не существует, то и пустота становится бессмыслицей.
Все ее существо кричало: «Дай мне землю под ногами! Дай мне линию горизонта!». Обезьяна, глубоко дремавшая в памяти тела, начала изо всех сил трясти клетку и верещать. Роду человеческому здесь быть не пристало. Роду человеческому нужна земля и небо, солнце, ветер, и самое главное — время.
Сознание вхолостую пыталось осознать хоть что-то, пыхтело, буксовало. Пыталось построить в голове образ, ассоциацию, различить свет и тьму, уловить какое-нибудь движение.
Бедный, бедный человек. Тебе здесь не место.
«Спокойно, Zireael, — прозвучал в голове голос Карантира, — спокойно. Если смысла нет, придумай его сама. Человеческий мозг пластичен. Его реальность пластична. Придумай себе иллюзию».
Сила мага поддерживала ее, как костыли. Цири ухватилась за них.
Она бы сейчас ухватилась за что угодно.
*****
«Ты повелительница Времени и Пространства, Zireael. Те силы, что подвластны тебе, воображение простых смертных не способно даже представить».
Цири — в пустыне из белоснежного песка.
Пустыни не существует. Ничего не найдя, сознание уцепилось за расхожую метафору «песков». Детский рисунок, набросок, синей краской — небо, белой — земля. Иллюзии хватило, чтобы немного успокоить паникующее тело. Но если очень долго смотреть на песок, то можно понять, что под ним ничего нет.
И тогда все начиналось сначала.
Цири сделала первый шаг. А это означало, что к ней вернулась роскошь времени. Шаг назад она была там, теперь она здесь. Прошлое и будущее. Причина и следствие. У нее теперь есть руки и ноги, пусть и те, которые она вообразила себе сама.
«Представь себе время и пространство, — сказал Карантир».
Цири представила себе самый простой символ — портал. Повинуясь воле воображения, перед носом развернулась знакомая гладь. Питаясь энергий Цири, портал втягивал цвет и поверх него ложились все новые и новые мазки: из хаоса методично рождались формы. Возникали очертания городов, людей, и невидимый художник с безумной скоростью продолжал добавлять детали.
Энергии, которые здесь обитают, которые позволяют ее крови собой манипулировать — древнее их ничего не существовало.
«Ты мыслишь как человек, — сказал Карантир. — Древность означает движение в одну сторону. Ты никогда не увидишь полной картины, если будет так думать».
Как можно думать по-другому?..
«Фундаментальные законы симметричны во времени, — сказал Карантир. — Между прошлым и будущим нет никакой разницы. Она существует только в человеческих глазах».
У нее нет других глаз.
«Zireael, — сказал Карантир, — перед тобой каждое событие, которое произошло или произойдет в прошлом и будущем. Перед тобой — Книга Веков. Просто открой ее».
Портал раскрывался, становясь все больше и больше, но Цири не нужно было сосредоточиться, чтобы увидеть все, на нем нарисованное.
«Открой и выбери нужные тебе страницы».
Сотканный мир вокруг нее подрагивал, как будто через него проходили электрические разряды. Цири не сопротивлялась, позволяя энергии использовать себя так, как та считает нужным. Она — часть процесса, часть Колеса Времени. Она — та сила, что его раскачивает.
*****
Маленькая Цири умирает в Цинтре. Большая Цири наблюдает за ней через пески времени. Умирает буднично и как бы случайно — эфес меча об висок. Время обволакивает ее маленькое тело, и мир живет дальше, проглотив потерю, не прожевывая. Предназначение оказывается пустой оберткой, конфетка уже давно съедена.
*****
Цири выходит замуж за Кагыра Аэп Кеаллаха. Свадьбу играют наспех, священник лыка не вяжет, на столе, считай, ничего, кроме жженки, и не стоит — но что делать, вокруг бушует вторая Северная, а невесте пузо на нос лезет. Кагыра кто-то из гостей называет «нильфгаардцем», и он одним ударом разбивает тому нос. Геральт что-то бурчит под нос. Цири хохочет, огромный живот колыхается под полами наспех сшитого магией платья. Она счастлива.
Лучше оставить ее в покое.
*****
Цири видит и тех, которых хочется обратить в пепел. Ту, что не повстречала Бонарта в Ревности, с разъеденной фисштехом носовой перегородкой. Она смеётся, откинув голову назад, когда Искра от уха до уха перерезает горло пойманному купцу, и в лихорадочных глазах пляшет смерть.
Но еще больше Цири ненавидит ту, что с подведенными по эльфской моде глазами. Она призывно стонет, распластавшись на атласных простынях, перекрестив ноги за спиной вбивающего её в кровать Эредина.
Ей стоит немалых усилий оставить обеих в покое.
*****
Другая Цири думает, что свернула не туда, и лучше бы отправилась в мир машин. Она бредет, умирая от жажды, по пустыням, где обитают огромные черви-людоеды. Она бежит от
