Она не осознает своего счастья.
Зато осознает та, что наблюдает за ней. Ей никогда не следовало приходить в мир Адама, они — несовместимы, они — парадокс. Цири вытягивает руку, чтобы ухватить нитки времени и дернуть изо всех сил, закрыв самой себе путь в мир киборгов.
Руку обжигает, словно она окунула её в чан с кипящей водой.
МЫ НЕ СОГЛАСНЫ.
Их голос звучит как приговор, вынесенный всеми безжалостными судьями, что когда-либо существовали, существуют или будут существовать.
«Они здесь, — понимает Цири. — И были здесь все это время».
Время и пространство взаимосвязаны; тем, кому не ведомо время, нужен проводник и через пространство.
«Конечно, здесь, Zireael, — говорит Карантир. — Прямо позади тебя. И если бы им не было интересно, что ты предложишь, нас бы уже не было в живых».
*****
Она не хочет предавать ни одну из Цири, ни одного из Геральтов, ни одну из Йеннифэр. Они и не настаивают — просто ждут. Цири чувствует себя мясником, выкатившим перед важным покупателем куски мяса. Торговка смертью. Торговка душами. За полой ее курточки — множество миров.
Кого вы желаете съесть, милые господа? Смотрите — у меня для вас подводный мир и его причудливые машины. Неужели вам не нравится подводный мир? Смотрите, господа, у меня для вас летающие города! Какая диковинка! Налетайте!
Господа отвечают:
МЫ НЕ СОГЛАСНЫ
Смотрите, господа, у меня для вас — люди-кочевники в открытом космосе. Их так много, что они заполонили целые созвездия. Неужели вам невкусно, господа?
Господа отвечают одно и то же:
МЫ НЕ СОГЛАСНЫ
******
Она, наверное, живет здесь уже целую вечность. В пространстве, где времени не существует, ничто не растет, не рождается и не меняется.
Цири перебирает миры, как речные камушки, и отшвыривает прочь. Карантир говорит ей прекратить цепляться за время. Люди осознают время последовательно, то, что стоит за ее спиной — единовременно.
Маг подпитывает ее энергией, и в ее мерцающем зеленым течении она слышит отголоски чужой боли.
*****
Цири думает: может быть, им и вовсе не нужны люди. Предлагает эльфов, предлагает подводных созданий, предлагает птиц, предлагает насекомых. Все оказывается невкусным, горьким, пресным. Цири ищет дальше.
Она понимает: им скучно, нужно что-то куда масштабней. Что-то под стать им сами.
Цири ищет страх. Слушает тысячи разговоров, ищет слезы, ищет страдание, ищет боль.
Всего этого полно во Вселенной — можно сказать, это ее движущая сила. Шпионит на улицах города тысячи Дверей, в храмах божества с волосами из клинков. Госпожа Боли вышвыривает соглядатайку. «Для них ворота захлопнуты на вечность».
Но Цири не сдается. Она идет по следу боли и находит тех, кто ей питаются. Кровожадные боги, пожирающие пневму своих служителей. Цири слышала, как они чавкали и росли, увеличиваясь настолько, что им не хватало ни четырехмерного, ни пятимерного пространства. Их рев можно услышать в глубоких изъянах мироздания, сквозь выбоины и трещины, оставленные жестокостью, насилием и пороком.
Она чувствует, как Они заинтересовались. Закапали ядовитой слюной, застонали.
МЫ СОГЛАСНЫ
МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ
«Слава богам, — выдыхает Карантир, — слава богам!». Маг все еще здесь. Он говорит, что в том, оставшемся позади мире не прошло и мгновенья.
Ну уж кому угодно слава, но не богам. Будь они все прокляты.
Цири молчит.
Цири хочет потянуть за еще одну ниточку. Маленькую, маленькую ниточку. В своей «короткой и несуразной» жизни, пока та еще не подошла к концу, она действительно хочет подумать о ком-то кроме себя.
Немного жертвенности.
*****
Цири уверена: они «подождут». Время им безразлично. Они не понимают, зачем оно существует, и сомневаются в его реальности. А вот Карантир — понимает и беснуется.
«Ради чего? — эльф сверлит дыру в ее голове. — Таким, как он, суждено умереть. Такие, как он, рождены умереть во благо других. Сделай ему одолжение!»
«Я — Владычица времени и Пространства, — отвечает Цири. — И я решу, что ему суждено».
«Кем ты себя возомнила? — спрашивает Карантир. — Владычицей судеб? За такую гордыню дорого платят. Ты — всего лишь инструмент в руках Предназначения».
Цири не отвечает; ее распирает от силы, которую вкачивает в нее маг. Она еще никогда не чувствовала себя такой могущественной и такой ничтожной.
И в ее власти нужным образом спутать нитки времени. Потянуть так, чтобы Адам выждал удачный ракурс и не спустил летающего робота на наемника слишком быстро. Время следует за силой Старшей Крови, послушно прогибается, и она склеивает две реальности, как опытный знахарь, заменяя одну Фариду — другой, той, что не попала в больницу, той, что довезла Адама до острова-тюрьмы. Пришить кусок туда, вырвать кусок отсюда. Цири — единственное связующее звено между двумя реальностями.
Цири не сомневается: Фарида его спасет. На ручном управлении прорвется к острову, запустит дронов-спасателей, спасет то, что осталось от обожженного кислотой, разбитого и искалеченного Адама — считай, один лишь торс. Фарида любит Адама самой страшной любовью — той, что не требует ответа. Цири видит это. Отсюда ей все видно.
Она — Владычица времени и Пространства.
Время останавливается. Нарисованное Цири полотно завершено, и оно — совершенно. Вопреки своей собственной судьбе, вопреки всем вероятностям, Адам будет жить.
Будет жить. Будет?..
Нарисованное полотно перекидывается на нее саму, как вероломное создание, обратившееся против своего создателя. Опутывает ее нитями времени, и щиколотки Цири трескаются, как стручки сгнившего дерева, змей Уроборос вонзает зубы в собственный хвост.
Она не чувствует боли. Оцепенев, остолбенев, Цири просто наблюдает, как пески времени окутывают ее ноги, и бледная, покрытая синяками кожа темнеет.
И покрывается золотом.
Цири все уже понимает, просто еще не успевает осознать. Все в мире имеет цену; но настоящую цену называют только после завершении сделки.
«НЕТ, — раздается в голове голос Адама, — ЦИРИ, НЕТ, НЕТ, НЕТ!»
Она видит темные пятна жуткой, обжигающей вины, окутавшей его сознание. Он — не успел. Выжидал время для Фариды, пока гигантский кибернетический кулак Барретта приземлился ей прямо на щиколотки. Достаточно огромный, чтобы захватить сразу две.
Адам никогда себе этого не простит. «Я ненавижу тебя, слышишь? — слышит она свой собственный голос. — Ненавижу тебя за то, что вы со мной сделали».
Цири опускает взгляд вниз, на блестящие черные ноги, на гордость Шарифа — сверхлегкий углепластик с выкидными лезвиями «из мономолекулярной материи последнего образца», и забывает, как дышать.
Немного жертвенности. Одна капля жертвенности на проверку оказывается бездонным колодцем. Сунул туда ногу — попробовать воду, не слишком горячо ли — а тебе ее уже оттяпали.
И поздно возмущаться «я ведь хотел всего лишь одну капельку!», потому что жертвенность сама назначает свою цену.
*****
Она лежит посреди пустоты, пялясь в бесконечность. Они напоминают ей:
МЫ СОГЛАСНЫ
Теперь и Цири
