— В пятницу вечером на штаб-квартиру Шариф Индастриз в Детройте была совершена террористическая атака.
Цири оторопела от столь неожиданного приветствия — из этого предложения она смогла понять от силы три слова. Она предпочла промолчать и выслушать женщину, проекция которой будто бы осуждающе на нее смотрела.
— Несмотря на отсутствие пострадавших, компании был нанесен значительный экономический ущерб.
Фигура чародейки сменилась смутно знакомым пейзажем. По спине Цири пробежал легкий холодок.
— В связи с террористический атакой разыскивается подозреваемая.
Сердце пропустило пару ударов и забилось как бешеное, когда она увидела себя саму с высоты птичьего полета — дрожащую, наставившую меч на металлического человека. Не может быть, как это возможно?!
Речь чародейки понимать было трудно, но что влечет за собой слово «разыскивается» Цири знала прекрасно. Ее ищут, и единственное, чем был вызван такой радушный прием профессора Бамби — уже назначенная за ее голову щедрая награда.
Сколько она себя помнила, за ней охотились и ее преследовали. Она уже и не помнила, когда в ее голове не было этой постоянной трепещущей мысли — бежать. Пока не схватили, пока не передали тем ублюдкам, у которых на нее вечно были какие-то планы: осеменить, выдать замуж, прикончить.
Бежать. Она выглянула в окно — слишком высоко, чтобы прыгать. От попытки сбежать в междумирье Цири пошатнулась — голод и усталость давали о себе знать. Стоило чуть приоткрыться двери, она стремглав вылетела из нее, не разбирая дороги, вниз по винтовой лестнице.
Но она и не пробежала и десяти шагов: прислужник мага ударил ее чем-то острым в плечо, заставив распластаться на полу. Вместо ожидаемой боли Цири пронзило нездоровое ощущение спокойствия и сонливости.
Они отравили ее. Яд растекался по венам, делая Цири слабой, бессильной, лишив возможности пошевелиться. Перед глазами плыло, но страха это головокружение не вызвало — напротив, Цири впервые показалось, что все будет в порядке, стоит лишь немного поспать.
«Вам нужно отдохнуть, пани», — голос профессора Бамби доносился до нее откуда-то издалека, превращаясь в тусклый, металлический скрежет. Его прислужники подняли ее за руки и понесли в неизвестном направлении. Цинтра. Взмах качелей.
«…Вам нужно отдохнуть».
Комментарий к Dark City (Цири)
В Варшаве метро в несколько заброшенном состоянии, т.к. появился более удобный наземный транспорт
========== Edge and Pearl (Эредин) ==========
Ему хотелось увековечить на картине эту округлую линию бедра, так изящно подчеркнутую багряным заревом заката. Не абстрактной констелляцией форм и цветов, которую так любит Ге’эльс, а произведением в духе старых мастеров, умевших вычленить божественное начало в повседневном.
Эредин откинулся на подушки, переводя взгляд то на струящиеся вниз лестницы водопадов, то на обнаженное тело любовницы, но удовольствие от созерцания омрачало имя, назойливо маячившее в мыслях.
Zireael.
Само воспоминание о человеческом потомке Лары Доррен мешало ему наслаждаться изысканной, выкованной в поколениях красотой Эльтары, но Эредин не мог выкинуть из головы мысль о роковой ошибке своего народа.
Впрочем, не народа — всего лишь одной отступницы, предательницы, не сумевшей совладать со своей похотью, бросившейся в объятия Dh’oine. Ошибка, платить за которую приходится ему.
Эредин поднялся с ложа, вызвав этим тщательно скрываемое недовольство Эльтары. Он давно подметил, что капризные гримаски всегда шли красавицам, и его нынешняя пассия с выражением легкого разочарования на лице сделалась донельзя очаровательной. Если бы Эредину не предстояла встреча с советником, он бы не удержался от соблазна еще раз овладеть ею.
Zireael.
До каких пор эта девчонка с порченой кровью будет отнимать его время? Как долго она сможет убегать от своей судьбы? Эредин считал, что пожертвовать собой ради Aen Elle, расы, генам которой она обязана своей уникальностью, было бы самым лучшим, что Zireael могла бы сотворить в своей короткой человеческой жизни. И какая жалость, что девчонка была слишком глупа, чтобы это осознать.
Пустые глаза слуг пристально следили за каждым его движением, когда Эредин вошел в приёмный зал. Он оставил убранство зала неизменным со времен Ауберона, ведомый при этом скорее равнодушием, чем уважением к своему предшественнику.
Среди Aen Elle не было более достойного кандидата в правители, чем Эредин — и потому ему претил гнилой душок слухов, витавших вокруг его восхождения на трон. Но его подданные болтали, шептались по закоулкам бесчисленных комнат, и их сплетни эхом носились под белыми сводами дворца, грязью оседая на стенах.
Невежественное предположение, впервые высказанное все той же Zireael, взросло на его землях сорняком — и, как все человеческое, множилось, распространяясь быстрее чумы.
К счастью, разум Карантира эта чушь отравить не смогла. Он во многом превосходил своего наставника, которому сухие энциклопедические знания часто мешали видеть суть вещей. Аваллак’х был слеп. Но если слепоту Эредин еще мог простить, то слабость — нет. Аваллак’х проявил ее, погнавшись за призраком былой любви, искаженной копией, в разы уступающей оригиналу. А значит, былые неудачи так и не научили Знающего простому правилу — хочешь управлять судьбой и женщиной — используй силу, а не бегай за ними с протянутой рукой.
Облаченный в просторное одеяние, Карантир уже поджидал Эредина, любуясь отражением багряного заката в Easnadh. Услышав шаги короля, он обернулся и отточенным до совершенства движением исполнил поклон. Эредин, который за годы военной службы привык к простоте отношений, в очередной раз мысленно посчитал придворный церемониал излишним, хотя в целом и признавал в нем некую фундаментальность и традиционность, на которых строилась культура его народа.
— Zireael, — начал Карантир свою речь с набившего оскомину имени, — попала в клетку.
Ирония фразы навела Эредина на мысль о том, что любимая певчая птица слишком стара, чтобы радовать пением. Пришло время найти ей замену.
Весть о ласточке ничуть его не удивила — он первым заметил следы в Междумирье, грубые, отчаянные удары, как будто некто, погребенный заживо, пытался вырваться из заточения. Именно Эредин приказал Карантиру выяснить их природу, безошибочно почуяв запах Старшей Крови.
— Мир, в котором она заперта… необычен.
Не дожидаясь уточняющего вопроса, Карантир подвел своего короля к причудливому устройству — двум трубкам, увенчанным металлическими сферами. Одна из них была обвязана шелковой лентой. Эредин прежде не видел ничего подобного — грубая обработка металла навевала мысль о человеческом происхождении механизма.
— Как это работает? — Эредин наклонился, чтобы рассмотреть диковинку поближе.
— С помощью тех сил, что заставляют молнии сотрясать небесный свод.
Карантир положил ладонь на металлическую сферу. Спустя пару мгновений вокруг прибора зашевелились магические потоки — но созданные
