Его сердцебиение и дыхание абсолютно спокойны. Зрачки не расширены. Он говорит правду. Или то, что считает правдой.
– А вы шпионите за местными? Я к тому, что недавно познакомился с забавным маленьким нацистом по имени Йозеф. Не знаешь его? Блондин. Красавчик. Даже отдаленно не человек.
– Мы знаем про Йозефа и его бравых друзей. И слышали, что ты с ним немножко повздорил. Но в текущий момент он нас не интересует. И, между прочим, мы не шпионы. Шпионы в ЦРУ.
– «Повздорил» – это мягко сказано. Он избил меня почти до смерти. Но зато теперь я точно знаю, что могу умереть, и это довольно просто. А как прошел твой день? – Уэллс снова бросает взгляд на часы. А он не так крут, как показалось вначале. Что-то сильно его беспокоит, и это совсем не я. – Тебе это не особо интересно, да?
– Я читал твое досье и знаю о тебе все. С тех пор как ты вернулся в город, ты довольно заметен.
– Неужели вы, ребята, за мной следили?
– С той самой секунды, как ты появился на кладбище. Вначале мы приняли тебя за очередного зомби и уже отправили наряд для уборки мусора. Но после того как ты ограбил наркомана и не съел его, было решено за тобой последить.
– Но как?
– Радар. Все эльфы отображаются на нашем радаре.
– Добропорядочная магия?
– Наши друзья понимают, что речь идет о безопасности.
– Радар, лучи смерти… Где можно к вам записаться? Несправедливо, что только вам достаются все лучшие игрушки.
– Поплачь еще. В любом случае после твоих развлечений мой босс велел доставить тебя для разговора.
– Похоже, у меня неделя встречи с боссами. – Наручники держат мои запястья вместе, так что приходится прижимать руки к больной груди. Я ерзаю на сиденье, пытаясь найти более удобное положение. Затем бросаю взгляд в окно и вижу, что мы пересекаем бульвар Ла Синерега. – Смотрю, мы едем не в суд?
– С чего ты решил, что заслуживаешь суда?
– Но ты же коп…
– Я федеральный маршал.
– Отлично. Значит, ты коп, который умеет читать. Разве в Коституции или в других законах не написано, что каждый имеет право на суд?
– Это относится только к живым, сынок.
– Я сижу рядом с тобой, если ты не заметил.
– На самом деле нет. В юридическом смысле тебя не существует. Ты давно покинул этот мир и вернулся совершено другим человеком. Тебя не было одиннадцать лет. Пропавший человек объявляется погибшим после семи лет поисков, а это значит, ты официально мертв уже четыре года.
– Ты серьезно?
– Посмотри на это с другой стороны. Если бы ты был жив, ты бы до сих пор оставался главным подозреваемым в убийстве твоей девушки. Если бы ты был жив, Налоговому управлению стало бы страшно интересно, почему ты столько лет не подавал декларации о доходах. Спроси меня, чего я боюсь больше – Ада или налоговой службы, и я без колебаний отвечу, что налоговиков.
– Значит, ты знаешь, кто я и откуда вернулся?
– Я знаю о каждой секунде твоей жалкой жизни. Мой босс хочет поговорить с тобой, но для меня ты – типичный паразит, который только портит воздух. Иногда я жалею, что земля не плоская. Тогда мы могли бы собрать всех вроде тебя, погрузить на одну мусорную баржу и столкнуть с обрыва – подальше от глаз.
– Но если ты в курсе, где я был, значит, ты знаешь, зачем я вернулся. Отпусти меня и дай возможность закончить дела. Я избавлю тебя от многих плохих людей.
– Как? Взрывая Родео-драйв?
– Это была ошибка.
– Неужели? Спасибо, что разъяснил. По правде говоря, мне совершенно плевать на жен голливудских адвокатов и их обувные магазины. Что меня волнует, так это ты. То, что ты представляешь собой, и какие неприятности с собой приносишь. Ты для нас – ходячая катастрофа.
Теперь я это чувствую. Сердцебиение Уэллса учащается, от него исходит легкий запах пота. Один из федералов, сидящих впереди, оборачивается и с любопытством слушает наш разговор. Он говорит Уэллсу какую-то непонятную для меня шутку, и они оба смеются.
Когда Уэллс заговаривает снова, он делает это с некоторой фальшивой небрежностью, как человек, собирающийся рассказать плохой анекдот, который все от него ждут.
– Так что, черт возьми, означает это странное имя: «Сэндмен Слим»[91]? Ты что, вообразил себя супергероем?
Я поворачиваюсь и смотрю на него:
– Что-то я утратил нить, рейнджер. Я совершенно без понятия, о чем ты говоришь.
– Ну-ну, не скромничай. Мы все уже наслышаны: «Сэндмен Слим – монстр, который убивает монстров!» Должен признать, это довольно эффектно. Сам додумался или это такой охеренный креатив Адских рекламщиков, созданный специально под тебя?
– Слушай, коп. Я никогда раньше не слышал этого дурацкого имени. Перестань меня так называть. Скажи уже, куда мы едем, или я уйду.
Уэллс и маршал на переднем сиденье заливисто хохочут.
– На твоем месте я бы поостерегся. Это не шутки. Я могу в любой момент всадить тебе пулю в башку и пойти есть сэндвич.
– Какой?
– В смысле «какой»?
– Какой сэндвич? Из чего делают сэндвичи с убийством? Туда кладут дополнительный сыр или жареный чили? Что приятнее пить после убийства – кока-колу или пепси?
– Ты начинаешь меня бесить, х…есос.
– Всё, я ухожу домой.
Я тянусь через Уэллса к двери, прижимая его плечом к сиденью. Маршал лезет в наплечную кобуру за пистолетом.
Когда вы противостоите нескольким нападающим одновременно, всегда следует начинать первым. Это покажет им, что вы готовы к драке и что вы достаточно сумасшедший, чтобы приступить к веселью в любой момент. Один из неписаных законов драки заключается в том, что псих может одолеть даже очень опытных и многочисленных противников. Тренированный боец наслаждается схваткой с таким же тренированным бойцом, но никто на самом деле не хочет связываться с психопатом. Псих не умеет останавливаться. Он не видит границ и не знает слова «поражение».
Но если вы не можете как следует «включить психа» – например, когда сидите в наручниках в тесном фургоне рядом с шестью вооруженными охранниками, – то глупость может оказаться достойной заменой сумасшествию.
Рука Уэллса все еще остается под полой пиджака, когда я резко бью его локтем по горлу. Он замирает, судорожно пытаясь вдохнуть. Прежде чем до парней, сидящих на передних сиденьях, доходит, что происходит, я поднимаю локоть над головой Уэллса и опускаю руку с другой стороны, одевая наручники ему на горло. Затем откидываюсь на спинку сиденья и тяну Уэллса к себе. Федеральные агенты уже повытаскивали пистолеты, но меня это не волнует. Чтобы пристрелить меня, им сначала придется наделать много дыр в большом человеке.
– Не стрелять! – сипит Уэллс. И затем тише, обращаясь ко мне: – У тебя говно вместо мозгов? Ты что натворил?
– Ударил тебя по шее. И это только
