— Здравствуйте, — он натянуто улыбнулся, морально готовясь получить дубинкой по голове. Как-никак, неприлично так вторгаться, а в элитном вагоне кто попало не ездит, и дубинка вполне могла оказаться автоматом. Но его ничем не треснули: в купе был только один мужчина, примерно его возраста, и, имелось у него оружие или нет, по стечению звёзд и обстоятельств решил не стрелять. Только положил книгу на колени и разглядывал вошедшего, причём от этого взгляда Марселю почему-то захотелось провалиться сквозь землю. — Извините, — искренне добавил он, ощутив неуместное желание покаяться на этом же месте во всех смертных грехах. — Гм, я вам помешал. Это было несколько… грубо. И нагло.
— Есть такое, — неожиданно улыбнулся пассажир и перевёл взгляд на двери. — Кажется, выбора у вас не было?
— О, конечно, был. Позволить ей снять с себя скальп, — оказалось, «она» ещё не ушла, а Марсель сказал слишком громко, поэтому в дверь снова заколотили. Простонав что-то невнятное, Марсель с новыми силами прижался к хлипкой раздвижной стеночке, надеясь, что маникюр любовницы её не пробьёт насквозь. — Я бы вышел через окно, — продолжил оправдываться он, не совсем понимая, почему — сосед по купе пока не собирался жаловаться проводнику, если вообще собирался, просто наблюдал. Пристально так… — Обычно это удаётся, ну, знаете, соседние балконы, пожарные лестницы. Первые этажи… С поезда я бы так не сошёл.
— Ну почему же, сошли бы. Один раз, — любезно подсказал пассажир, и они рассмеялись, что, правда, было максимально неуместно со всех сторон; особенно со стороны коридора, но что ж поделаешь теперь.
— Выйдешь — точно сниму! — крикнула дама сердца и, судя по звуку, отошла. Марсель нервно сглотнул и приоткрыл дверцы на щёлочку. Ничего не произошло, и он оттянул правую створку на максимум, а потом получил в лицо своим рюкзаком и ветровкой. — Но лучше даже этого не делай! Скотина!
С громким безобразным лязгом дверцы схлопнулись. От возмущения Марсель не нашёлся с ответом — одно дело, выпихивать любовника в коридор, другое — совать его шмотки в соседнее купе. Допустим, в купе он прыгнул сам, но…
— Я понимаю, если вам захочется меня убить, — как можно вежливее сказал Марсель, прижимая к груди вещи, — но можно я тут ещё немного посижу? Если, конечно, не отвлекаю…
Незнакомец молча кивнул на незанятую скамью, как ни в чём не бывало возвращаясь к книге. Что он обо всём этом думает, понять было сложно, но Марсель надеялся, что минуток через двадцать возлюбленная наконец одумается и к ней хотя бы можно будет войти. Он спешно покидал вещи и какое-то время рассматривал свои царапины, за исключением тех, что на лице, потом не выдержал — ну не было в жизни такой ситуации, чтобы промолчать.
— Скорее всего, она скоро успокоится, и я вас покину, — счёл своим долгом сообщить Марсель, не совсем уверенный в том, что его слушают. Останавливало ли его это когда-нибудь? Нет. — Вообще-то, спокойная девушка, но с заскоками… Не думал, что её выбесит такая ерунда, тем более — заранее оговоренная. Забыла, наверное. Но что ж, у каждого свои недостатки. Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины, и всё такое…
— Ницше, — рассеянно заметил попутчик, переворачивая страницу. На Марселя он больше не смотрел, вероятно, насмотревшись на сцену ранее.
— Ницше. Кто бы мог подумать, что это милое создание, цитирующее Ницше, расцарапает мне лицо.
— Значит, у ужасной глубины оказались когти.
— Ага, — вздохнул Марсель и откинулся на спинку раскладного диванчика, вытягивая ноги. — Хорошенькие, кстати… С французским маникюром.
Помолчав немного, он продолжил болтать:
— Ведь должен же быть в женщине какой-то баланс. Не это устаревшее «глупая, зато красивая» и наоборот, а что-то более глубокое… Какое-нибудь внутреннее равновесие, которое не позволяет эмоциям бить через край, особенно когда не надо. Знаю, звучит как сексизм, но я о конкретных истеричных примерах… Между прочим, есть у меня одна знакомая, идеальный пример этого равновесия. Если уж и даст подносом по голове, то осознанно и за дело. Вот это уже баланс.
— Воистину, — поддержал попутчик, не отрываясь, впрочем, от книги. Марсель извернулся, проявив чудеса гибкости, и смог прочитать: «Титан». — Но вот небезызвестный Драйзер считает, что, прежде чем прийти в равновесие, чаши весов должны колебаться, что вполне логично. Так что не удивляйтесь, если вы сначала получите удар подносом и лишь потом узнаете, за что.
— И то верно, — повеселел Марсель, ничуть не беспокоясь о поджидающих за дверьми когтях. Хотя они, кажется, уже втянулись. — Почему бы нам не поболтать немного о равновесии, скажем, за ужином в вагоне-ресторане? Я угощаю. Я виноват… Сегодня, например?
— Не стоит, — не было никаких сомнений в том, что незнакомец читал, но прямо сейчас Марсель был готов поклясться, что он смотрит в одну точку выше книжных страниц.
— Но почему?.. Ладно, давайте хотя бы обменяемся контактами, я бы с радостью…
— И это тоже лишнее. Я выхожу через полчаса.
Марсель хотел было сказать, что через полчаса остановки нет, и вообще поезд только тронулся, но станцию и впрямь объявили — через двадцать минут, а из окна было видно, как рельсы за дальним поворотом ведут прямо к незнакомому вокзалу. Ну что ж за день такой! По каким-то необъяснимым, но мощным причинам Марселю не хотелось разрывать это знакомство, и он не столько собирался заглаживать вину, сколько жаждал почесать языком о Драйзере — не каждый день встретишь интересного спутника, да ещё и таким интересным способом. Увы, другая сторона этого самого интереса не проявляла, скорее наоборот. Марсель надеялся, что он просто спешит и инцидент с нарушением приватности ни на что не повлиял.
Когда дверцы с шорохом приоткрылись, он едва не свалился со скамьи от неожиданности.
— Простите, — в щёлочке виднелась очень виноватая мордашка с красными от слёз глазами, но всё ещё очень симпатичная. — Мне так стыдно, этого не должно было произойти. Мы, пожалуй, пойдём… да, родной?
— Разумеется, — с облегчением выдохнул снова родной Марсель. — Иди, я догоню. Всё в порядке. Ещё раз извините, — вещи из рюкзака вылетели в полёте, так что пришлось задержаться и подобрать их, чем он не преминул воспользоваться: — Если вы всё же передумаете, моя визитка… очень неудачно осталась в купе…
— Значит, вашей визитке так было суждено. — Загадочный пассажир
