камень.
В ушах его зазвучали слова Перрила. «Ты отравлен кровью Чризма. От яда этого нет исцеляющего средства ни в Мириллии, ни в наэфире».
— Почему? — спросил Роггер.
— Что — почему?
— Почему камень помогает?
Тилар снова покачал головой.
— Не знаю. — Ему вспомнилось удивительное чувство, испытанное, когда камень воссоединился с мечом. Будто мир сжался вокруг него. — Я думаю, камень сближает каким-то образом эфрина и наэфрина. Соединяет разделенное. И видимо, эфрин Мирин поддерживает наэфрина.
— Слегка, — сказал Роггер, почесывая бороду.
— Да, пока наэфрин внутри меня. Если бы я мог, как уже говорил, вызвать его…
Роггер поднял руку.
— А что, если не вызывать его? Наоборот, сунуться внутрь? Через этот твой черный отпечаток?
Тилар сдвинул брови.
Роггер, встретившись с ним глазами, произнес одно слово:
— Бальжер.
Тилар сразу вспомнил свое пребывание в темнице в Обманной Лощине. Огненного бога, который дотронулся из любопытства до черной отметины. И вместо плоти обнаружил пустоту. Наэфрин тогда откусил Бальжеру руку.
— Этот камень может взять бог, — сказал Роггер, — и передать его твоему наэфрину. Возможно, тогда эфрин и наэфрин соединятся более полно и сумеют побороть отраву. Ведь алмаз уничтожил власть песни-манка над Мийаной.
Тилар задумался. «Нет исцеляющего средства ни в Мириллии, ни в наэфире». А в эфире?..
Он покачал головой.
— Пока бродяги в плену, у нас нет бога, который мог бы это сделать.
— Бога нет, — ответил Роггер, — но есть дитя богов, которое видит в этом знаке больше любого из нас.
Глаза у Дарт сделались размером с луну.
— Но… я уже прикасалась к отпечатку. И ничего…
Роггер не унялся.
— А Щен? Который способен гулять между мирами? Тилару он камень отнес. Может, отнесет и наэфрину?
Дарт поерзала, задумчиво покивала. И хлопнула себя по ноге, призывая призрачного спутника.
— Попробую объяснить ему, что нужно сделать.
Тилар надежды на успех не питал. Но времени на попытку требовалось немного. И в любом случае нужно было отвести флиттер обратно на чистую воду, где Роггер мог бы вновь запустить механизмы. Тилар велел Малфумалбайну помочь Роггеру, а сам скинул плащ и, распахнув нижнюю рубаху, обнажил грудь.
— Давайте побыстрее, — попросил он.
Дарт протянула к нему руку.
— Нужен камень.
Тилар кивнул, вытащил меч из ножен. Взялся одной рукой за рукоять, другой — за алмаз и, повернув их в разных направлениях, высвободил камень. Мгновенно его пробил озноб. Боль пронзила копьем все тело от макушки до пят. Правая рука онемела, пальцы скрючились.
Девочка глядела на это с тревогой.
Тилар передал ей камень, который сразу потускнел. И клинок меча исчез…
Дарт уколола палец, капнула на камень кровью. Тот воссиял снова.
— Ложитесь на дно лодки, — велела Дарт.
Тилар повиновался, чувствуя себя довольно глупо.
Девочка заглянула под скамью, протянула туда руку, что — то пошептала. У ног ее вспыхнуло сияние.
Щен обрел материальность.
Он вскочил на скамью — сверкающий сгусток расплавленной бронзы и огня, — держа в зубах пламенеющий алмаз. Уставился вниз, на Тилара.
— Лежите тихо, — предупредила Дарт. — Не очень-то ему все это нравится.
Тилар вспомнил оставшегося без руки оруженосца. Да уж, Щена злить не стоило…
Тот спрыгнул со скамьи на плечо Тилару, заставив его поморщиться. Когти, пронзившие рубаху, обожгли огнем. Потом, припав на все четыре лапы, Щен подполз к черному отпечатку.
Все плотно обступили Тилара.
— Неплохо бы вам на всякий случай отодвинуться, — предостерег он, ощутив, как наэфрин внутри тревожно зашевелился.
Щен опустил к отметине мордочку. Тилар напрягся. Огненный нос коснулся черного знака. Наэфрин начал корчиться, словно пытаясь подняться навстречу.
Мордочка Щена внезапно погрузилась в черноту, как в тень.
Дарт ахнула. Эхом отозвались остальные.
А потом… Щен исчез. Тилар не чувствовал больше на груди его тяжести и жжения.
Все уставились на Дарт. А она посмотрела себе под ноги.
— Щен тут. Он испугался… наэфрина, наверное. Спрятался у меня под плащом.
— А где же камень? — спросил Брант.
— Он его уронил. — Девочка показала на знак Тилара. — Туда…
Тилар положил руку на грудь. Нащупал только кожу и ребра.
Камень был внутри. И куда-то падал.
Словно летел в колодец.
Что-то дернулось в самой глубине, рванулось вверх, с чудовищной силой давя изнутри на ребра.
— Ложитесь, все!
Камень и то, что летело ему навстречу, столкнулись. Тилара подбросило, тело его выгнулось дутой — дна касались лишь макушка и пятки.
Дух захватило от боли и наслаждения одновременно.
Нечто наполнило его изнутри, столь огромное, что места для него самого не осталось.
Слишком огромное…
В глазах потемнело.
И наконец оно вырвалось наружу, в этот мир. Из груди выстрелил дымный ураган. Кости начали ломаться одна за другой…
Тилар рухнул на днище лодки, не чувствуя уже ничего, кроме боли.
Дым все струился. Черный и белый — бурля, свиваясь, смешиваясь. Тилар увидел крыло — белое, змеиную шею — черную; казалось, над ним то ли сражаются, то ли спариваются два огромных змея.
Эфрин и наэфрин.
Меж ними плясал и корчился язык зеленого пламени, от которого как будто и исходил дым. Но Тилар понял, что это отрава, ненависть Чризма, обретшая форму. Оба змея обвивали ее своими телами.
А на самом верху клубящегося дымного столба блистала тысячегранная звезда.
Черный алмаз.
Крылатые змеи постепенно гасили зеленое пламя, сжимая его и душа. Оно становилось все тусклее, меньше и наконец, испустив последний гнилостный выдох, потухло.
Кружение дыма сразу утратило свою неистовость. Два чудных существа, две части утерянного некогда целого, обвили друг друга крепче, словно желая снова стать этим целым. Что было невозможно, ибо третья часть пропала навеки…
Тилар услышал два голоса, исполненных горя. Скорее обрывки мыслей, чем речь.
«ЛЮБОВЬ… ПОТЕРЯ… СПАСЕНИЕ… НАДЕЖДА…»
«УТРАТА… БОЛЬ… ЯРОСТЬ…»
