— Дядя Тобиас, перестань, тебе совершенно не в чем упрекнуть себя! Наверное, ты лучший дядя на свете! А еще тебе пора отправляться домой — все же у вас гости, и тот молодой человек вполне может стать женихом Инес.
— Все, отправляемся… — Патрик открыл передо мной дверцу кареты. — Прошу…
— Погодите, а где ваш кучер?.. — поинтересовался дядя Тобиас, который уже сделал, было, шаг назад.
— Обязанности кучера выполняю я… — развел руками господин Ормон. — И не удивляйтесь — я всегда любил лошадей, и с детства мечтал править каретой, так что в этой поездке я просто решить претворить в действие свою мечту.
— Вот как?.. — в голосе дяди Тобиаса были недоумение и растерянность. Я его понимаю — самой было странно такое слышать.
Спустя минуту карета тронулась, и тут я увидела, как из дверей гостиницы выбежал Тен, сын хозяина «Золотого орла», и, оглянувшись, бросился к нашей карете. Как видно, он только что узнал, что я уезжаю, и хотел попрощаться или же сказать мне что-то, только вот бегущего парня заметила не только я, но и дядя Тобиас. Перед тем, как Патрик задвинул занавески на оконцах кареты, я успела заметить, что дядя Тобиас остановил Тена, когда тот вновь попытался, было, кинуться за каретой, дядя удержал его за руку — мол, парень, это бесполезно, она уже уехала, так что не стоит догонять…
Разумеется, я снова раздернула занавески, но Патрик вновь их задернул. Он что, издевается?
— Не люблю смотреть в окошко… — вместо пояснения пробурчал муженек. — Предпочитаю ехать с закрытыми окнами.
Ну, знаете ли! Если Патрик старается спрятаться в темном углу кареты и не высовываться наружу, то у меня нет никакого желания во время пути заниматься лишь тем, что часами разглядывать только что обретенного супруга, который к тому же сидел с недовольной физиономией. Естественно, что я опять раздернула занавески, а Патрик их вновь задернул. Святые Небеса, ну что за детские выходки! Да еще и руку мою постоянно держит, словно боится, что я убегу… Ладно, пока что у меня нет желания вступать в конфликт из-за ерунды, но бесконечно терпеть подобные эскапады я не собираюсь.
К вечеру мы приехали в небольшой городок, и остановились на постоялом дворе, находящемся у въезда в город. За этот суматошный день я так устала от всего произошедшего, а заодно и от тряской дороги, что у меня было только одно желание — спать.
Мы сняли две маленькие комнатки, находящиеся рядом — одну для господина Ормона, а другую — для нас. Глядя на неширокую кровать в обшарпанной комнатке, я подумала о том, что меньше всего на свете мне бы хотелось сейчас заниматься хоть что-то гм… интимным со своим мужем, хотя придется — мы же сегодня поженились. Однако тут уж ничего не поделаешь, надеюсь, что наше хм… близкое общение долго не продлиться.
— Ты не мог бы отвернуться?.. — спросила я у Патрика, который лежал на кровати одетый, хорошо еще, что обувь снял. — Мне надо переодеться.
— Ну, так переодевайся, я тебе не мешаю… — лениво отозвался тот. — Или ты думаешь, что я за всю свою жизнь ни одной голой бабы не видел?
От возмущения я даже не нашлась, что можно ответить. Нет, теперь я, кажется, понимаю, отчего этот человек до сей поры не мог найти себе жену — каждая девушка убежит, не оглядываясь, если пообщается с этим наглым типом хотя бы несколько минут.
Ну, раз этот наглец меня ни во что не ставит, то и мне следует относиться к дорогому супругу, как пустому месту. Не глядя на мужа, сняла с себя платье, надела ночную рубашку, и легла на кровать, натянув на себя одеяло до подбородка. Надо сказать, что мое присутствие, вернее то, что мы оказались в одной постели, не произвело никакого впечатления на Патрика. Он как лежал на кровати, закинув руки за голову, так и продолжал лежать, а потом и вовсе повернулся ко мне спиной, и через какое-то время услышала ровное посапывание. Кажется, мой муж предпочитает крепкий сон общению с молодой женой. Ну, раз такое дело, то и я заснула с легким сердцем, подумав о том, что девичьи страхи по поводу первой брачной ночи, пожалуй, слишком преувеличены.
Утром я проснулась того, что меня весьма бесцеремонно трясли за плечо.
— Вставай, хватит спать!
Ну конечно, кто еще может быть таким невежливым, кроме дорогого Патрика! Открыв глаза, я вначале даже не поняла, где нахожусь, но затем враз вспомнились события вчерашнего дня, и не скажу, что пробуждение доставило мне большую радость.
— Так еще рано… — сказала я, глядя в окно на сероватый утренний рассвет.
— Главное — не поздно… — заявил мне супруг. — Хватит валяться, нам в дорогу пора.
Вставать мне очень не хотелось, но пришлось — не ссориться же с самого утра, хотя, каюсь, мне очень этого хотелось. Переодевшись, я спросила у Патрика:
— Может быть, скажешь, куда мы направляемся?
— Все туда же… — буркнул Патрик.
— Неужели так сложно ответить вежливо, без грубостей, обычным человеческим языком?.. — разозлилась я. Мое возмущение можно понять — мало того, что поднял ни свет, ни заря, так он еще и хамит!
— А ты не приставай с утра пораньше со своими глупыми вопросами… — проворчал в ответ муженек. — И будь добра, как можно больше помалкивай — у тебя это лучше получается.
Ну, все, с меня хватит! Сколько можно терпеть такое отношение к себе?! Раз Патрик не понимает нормального человеческого обращения, не слушает то, что я говорю, то и мне надо каким-то иным образом дать понять этому человеку то, что я о нем думаю, а заодно выплеснуть скопившееся негодование. К сожалению, под рукой не нашлось ничего тяжелого, и потому я не нашла ничего лучше, чем схватить подушку и бросить ее во вконец охамевшего супруга.
— Что, уже пошли семейные сцены?.. — усмехнулся Патрик, умело увернувшись от летящей подушки. — Дорогая, а не рановато ли? И потом, подушка — это так банально! Предлагаю нечто куда более интересное и традиционное: позовем сюда слугу с тарелками, и начнем бить посуду на глазах друг у друга. Можем даже устроить турнир — кто больше расколотит посуды, и чьи черепки будут мельче…
Я не стала слушать дальше насмешливый голос муженька, и. схватив с кровати вторую подушку, швырнула ее в излишне разговорившегося Патрика. Беда в том, что в тот
