Глава 12. Пирог с малиной
Я в который раз выглянула за дверь, но за порогом ничего не изменилось: белая тоскливая пустыня и холод. И как я могла в том сне так радоваться кружащимся снежинкам? Отчего решила, что нет в мире места прекраснее? Это совершенно точно самое ужасный мир из всех возможных!
– Да где же он?
Я села на кровать и поёрзала на ней. Несмотря на отсутствие матраса сидеть было удобно, и я рискнула прилечь. Положила голову на подушку и вдохнула исходящий от неё пряный аромат. Наверное внутри целебные травы, потому что мятные и имбирные нотки приятно дразнили обоняние. Я перевернулась на спину и посмотрела в потолок. Хоть тёмные от старости балки и удручали, но я не заметила ни грязи, ни паутины.
– Вот кто оставляет молодую жену в первую же брачную ночь? – пожаловалась я неизвестно кому.
Резко села и недовольно глянула на медленно оплывающие свечи. Судя по тому, как стаял воск, прошло не менее четырёх часов. Я уже и пирога успела отведать, и во все углы заглянуть, даже убедиться в том, что в доме есть подвал, а Лорда всё не было.
– Да не очень-то и хотелось, – буркнула я и, скинув туфельки, снова устроилась на кровати.
Вдыхая приятный аромат, тихо запела:
Танцуют снежинки в ночи –
Упавшие сёстры звёзд,
Растает в свете свечи
Влекущий за облако мост.
Игрив и нежен огонь –
Манит, обещает тепло,
Снежинка, его не тронь!
За светом скрывается зло…
Вздохнула. Как же мне не хватает подруг! Впервые мне не с кем поговорить, не кому пожаловаться. И никто не подхватит припев старинной академской песенки. Никто не обнимет и не скажет «Ар-р-р, если заплачешь, я присоединюсь!», близнецы не устроят драку файерболами, развлекая пол общаги, ректор не посмотрит строго и не откроет учебник, указывая узловатым пальцем, где я ошиблась. Та жизнь в прошлом. В другом мире.
Песня права, мост растаял, а на руке моей переливается сковавшее меня с язвительным Лордом зло! Всхлипнув, я закрыла глаза и, ощущая, как по щекам катятся слёзы, повторяла и повторяла про себя припев песни.
Огонь напоит дождём
Снежинка растает огнём
Что значат слова, никто из нас так и не понял. Дион предположила, что это вольный перевод с эльфийского. Остроухие и так обожают метафоры и недосказанности, а если это ещё переврут люди, передавая из поколения в поколение, как сами поняли, то смысл в песне искать можно примерно с таким же успехом, как и оттенки радуги в абсолютно чёрных глазах ректора.
Вспомнив медиума, я улыбнулась сквозь слёзы. Он относился к Снежинкам, как к дочерям, к любой находил подход, дар каждой пытался максимально раскрыть до выпуска. Вот только со мной не удалось. Его ежедневное задание – заглянуть в тридцатое ноября прошлого года и сказать, что ректор делал в пять пятнадцать, – я до сих пор вспоминаю с лёгким содроганием.
Улыбка стала шире. Я даже каждый год пыталась подсматривать за ним в этот день, – что же он делает? – чтобы, наконец, избавиться от этого задания и перейти к следующему. Но мне ни разу не удалось встретить ректора в это время. Под конец я уже откровенно зубоскалила, придумывая что он пускает мыльные пузыри, сидя на крыше Академии или чистит ушки подвальных мышей. Эта тайна так и осталась неразгаданной.
– У вас красивая улылка… Мечтаете обо мне, милая жёнушка?
Я подскочила и, стукнувшись лбом о лоб Зейетанга, ойкнула. Когда Лорд вернулся?! Положив ладонь на веки, вместо того, чтобы прижать к ушибленному месту, отчаянно покраснела и выдавила:
– Не могли бы вы… надеть что-нибудь.
– Привыкайте, – опалил он меня мятно-пряным дыханием. – Вы запечатлены с оборотнем. Я часто… в подобном виде.
Я ощутила, как он отнял мою ладонь от лица, и зажмурилась ещё сильнее. О, небо! Что он собирается сделать? Сердце заколотилось так быстро, что я начала задыхаться, и тут почувствовала прохладное прикосновение ко лбу.
– Больно? – участливо уточнил Лорд.
– Больно, – обиженно буркнула я и, перехватив приложенную ко лбу ткань (холодная, только что с мороза), осторожно приоткрыла один глаз. – Так вы оденетесь или нет?
– Конечно, – белозубо улыбнулся Зейетанг и хитро добавил: – Сразу, как отдадите мои подштанники.
Он взглядом указал на ткань, что я прижимала к ушибленному месту вместо компресса. Я вскрикнула и, бросив её смеющемуся Тангу. Возмущённо отпрянула и, не рассчитав, едва не упала с кровати. Лорд успел удержать меня за локоть и, продолжая посмеиваться, признался:
– Я пошутил. – Он отпустил мою руку и поднялся. – Это платье для вас, милая жёнушка. Я посчитал, что вам будет не очень удобно в корсете и десятке расшитых серебром юбок таскать в дом вёдра со снегом…
– Что таскать? – ахнула я. Так растерялась, что обернулась и, наблюдая, как двигаются под перламутровой кожей мышцы на широкой спине Танга, пока он завязывает пояс подштанников, уточнила: – А зачем их таскать? Это наказание такое?
- Жена-Снежинка моё наказание, - с напускным сожалением покачал головой Танг, но соизволил объяснить: - А откуда ещё нам взять воду, милая? Снег растает, и мы сможем попить чай из трав с корками от свадебного пирога, которые оставила мне моя любимая.
Я покраснела ещё сильнее и покосилась на стол:
- Да, признаю, я скушала всю начинку! Но я не ела больше суток... - Сморгнув слёзы обиды, пробормотала: - Как низко попрекать жену едой...
- Вкусно было? - весело перебил меня Танг.
- Угу, - я поняла, что Лорд подшучивает надо мной и робко улыбнулась: - Ягодки такие сладкие. Что это было? Малина? Я её лишь на картинке видела, ни разу не пробовала. Вот и не смогла остановиться...
- Ум-м, - шагнул ко мне Танг. - Остановиться действительно невероятно трудно. - И вдруг приказал: - Повернитесь ко мне спиной.
- Зачем? - растерялась я.
- А мне понравился ваш способ добираться до самого сладенького, - почти промурлыкал Танг.
Глава 13. Мятный чай
Ткань на ощупь была мягкой, прохлада касалась кожи, а я никак не могла привыкнуть к новому наряду. И переживала, как посмотрит на меня Лорд. Зейетанг, расшнуровав мой корсет, накинул кожаный камзол и вышел из домика, оставив меня в недоумении.
Я сжимала светлую ткань подаренного мужем платья. Наверное, я ему не нравлюсь. Что же удивляться, – я унизила его, обвинив в тёмной природе магии. А ведь он оборотень! Белоснежный волк. Стало стыдно за свой поступок. Каждый раз, проигрывая в голове
