Отец подошел к Морелле, и она продолжала:
– Мы с Ортаном хотим поблагодарить вас за то, что пришли сегодня. Последние дни казались нескончаемой черной ночью для нашей семьи, и ваше присутствие здесь – словно первые теплые рассветные лучики, пробивающиеся сквозь тьму.
Мачеха тщательно подбирала слова, но в то же время говорила очень легко. Я прищурилась: она подготовила речь заранее!
– Ваши воспоминания о милой и прекрасной Эулалии наполняют наши сердца радостью и рассеивают мрак. И мы рады – я бы даже сказала, счастливы, – что в это непростое утро начинается новая глава в жизни дома Фавмантов.
Камилла, беседовавшая с дядей в другом конце комнаты, непонимающе посмотрела на меня. Даже тройняшки разомкнули руки. Ленор, стоявшая рядом с небольшим диванчиком, напряженно вцепилась в мягкий подлокотник. Морелла взяла папу за руку, положила вторую ладонь на свой плоский живот и широко улыбнулась, добившись всеобщего внимания.
– И как ночь отступает перед сиянием утра, так и тень печали отступит перед появлением на свет нашего сына.
3
– Что за женщина! – ворчала Ханна, расстегивая крошечные пуговки на моей спине. Затем она помогла мне снять платье и, фыркнув, смахнула с лица кудри цвета соли с перцем. – Этот день должен быть полностью посвящен Эулалии, а она использует его как повод сообщить такую неожиданную новость. Ни стыда ни совести!
Камилла улеглась на мою кровать рядом с Лигейей, смяв расшитое покрывало.
– Терпеть ее не могу!
Изменив тон и изображая тоненький голосок Мореллы, сестра продолжала:
– «И как бог света Вайпани, создавший солнце, мой сын будет сиять, как лучик солнечного света, как само солнышко, мой сыночек!»
Уткнувшись лицом в подушку, Камилла рассмеялась.
– Пожалуй, ей следовало выбрать другое время, – согласилась Розалия, прислонившись к изголовью кровати и теребя хвостик длинной рыжей косы. Тройняшки, одинаковые во всем, отличались от остальных сестер медным оттенком волос, и я им немного завидовала. Эулалия была самой светлой из нас – почти блондинкой, а я самой темной. Мои волосы напоминали по цвету черный песок – характерную особенность побережья Соленых островов.
– Угу, – согласилась я, снимая с бедер подвязки.
Я правда была рада за папу, но эту новость все же стоило озвучить в другой день. Стягивая унылые темные чулки, я подумала о приданом Мореллы. Интересно, что же там было? Может, папа решил подарить ей белые шелковые чулочки, ленты и кружева в надежде, что новая жена положит конец всем несчастьям? Я надела черный муслиновый пеньюар и постаралась отогнать от себя мысли об атласных исподницах и разноцветных платьях.
– А что будет с нами, если она родит сына? – спросила Ленор, сидевшая на подоконнике. – Он станет наследником?
Камилла выпрямилась и села. Ее лицо слегка припухло от слез, но взгляд янтарных глаз выражал гнев и раздражение.
– Я унаследую все. А затем Аннали, когда проклятье заберет меня.
– Никого оно не заберет, – буркнула я. – Ерунда.
– Мадам Морелла так не считает, – заметила Ханна и, встав на цыпочки, повесила мое платье в гардероб среди таких же унылых темных нарядов.
– Что не считает? Что мы прокляты? – переспросила Розалия.
– Что вы будете первыми в порядке наследования. Я слышала, как она обсуждала с вашей тетушкой Лизбетой, что носит под сердцем нового герцога.
Камилла закатила глаза:
– Может быть, у них так принято на большой земле. А здесь у нас другие правила. Хотела бы я видеть ее лицо, когда папа объяснит ей, что к чему.
Устроившись в кресле, я накинула на плечи легкий плед. Я так и не смогла отогреться после прогулки под дождем, а от известия Мореллы холод сковал и мое сердце.
– То есть твой муж может стать двенадцатым герцогом Соленых островов? – спросила Лигейя и нервно смяла подушку.
– Если я захочу, – ответила Камилла. – Либо я сама стану герцогиней по праву крови, а он будет герцогом-консортом[7]. Разве Берта не объяснила тебе это все сто лет назад?
Лигейя пожала плечами:
– Думаешь, я помню все, что говорят гувернантки? Они такие зануды! К тому же я восьмая по порядку. Сомневаюсь, что я хоть что-либо унаследую.
Как шестая дочь в семье я ее прекрасно понимала. Когда-то и я была в самой середине, а теперь оказалась второй в порядке наследования. В ночь, когда погибла Эулалия, я никак не могла уснуть из-за мыслей о свалившейся на меня ответственности. Герб Фавмантов – серебряный осьминог, держащий в распростертых щупальцах трезубец, скипетр и перо, – украшал каждую комнату в Хаймуре. Тот, что висел напротив моей кровати, теперь смотрел на меня с особенной важностью. А вдруг что-то случится с Камиллой и я стану главной наследницей? Пожалуй, стоило уделять больше времени урокам истории и меньше – фортепиано.
Меня научила играть Камилла. Мы были погодками – самыми близкими по возрасту сестрами, не считая тройняшек. Я родилась всего через десять месяцев после нее, и мы росли вместе как лучшие подружки. Чем бы она ни занималась, я всегда с радостью повторяла за ней. Когда Камилле исполнилось шесть, мама начала давать ей уроки на старом пианино в ее покоях. Сестра оказалась способной и показывала мне все, чему научилась. Мама объяснила нам, как играть ее любимые мелодии в четыре руки, и вскоре сочла, что мы готовы пересесть за большой рояль в Синей гостиной.
В доме всегда звучала музыка и смех моих сестер, танцевавших под наш аккомпанемент. Мы с Камиллой провели много прекрасных дней, сидя плечом к плечу за роялем и перебирая костяные клавиши. Даже сейчас я предпочла бы сыграть с ней дуэтом, хотя могла исполнить прекрасное соло: без Камиллы любое произведение звучало бы вполовину слабее.
– Мисс Аннали!
Отвлекшись от размышлений, я подняла глаза и обнаружила, что Ханна смотрит на меня с поднятыми бровями.
– Она не говорила, какой срок?
– Морелла? Она думает, три месяца или чуть больше.
– Больше? – хмыкнула Камилла. – Они женаты всего четыре.
Ленор спрыгнула с подоконника и подсела ко мне в кресло.
– За что ты ее так невзлюбила, Камилла? Я рада, что она здесь. Грации счастливы, что у них снова есть мама.
– Она не их мама. И не наша. Она даже в подметки маме не годится.
– Она старается быть хорошей, – возразила Ленор. – Она спрашивала, не хотим ли мы поучаствовать в подготовке бала. Мы совсем не выходим в свет во время траура, и это может стать отличной возможностью для дебюта!
– Вообще-то ты не можешь пойти на бал, – напомнила Камилла.
– Но ведь скоро наш шестнадцатый день рождения! – Розалия присела, обиженно надув губы. – Почему мы должны отказываться от веселья на целый год? Я устала от траура.
– А твои сестры наверняка устали на том свете, но как-то не жалуются! – раздраженно бросила Камилла, вскочив с кровати, и хлопнула дверью прежде,
