— Иди сюда… — тихо прошептала, не сводя взгляда с крыски.
Та услышала, бросив последний недовольный взгляд на пернатого и презрительно махнув лысым хвостом, развернулась ко мне, подбежала. Но осталась сидеть на полу.
Гарпий проследил за ней. Прошел к столу. Положил сверток и сглва посмотрел на крысу.
— Не думал, что в итоге получится такое. — Он задумался. — Будем использовать ее при жертвоприношениях.
Я вздрогнула. Почему-то не хотелось видеть мою крысы в роли загонщика. Но это лучше, чем видеть, как из кого-то делают чудовище.
Погладила насторожившегося грызуна по голове. Обхватила ее руками поерек тельца, подняла и прижала к себе. Потом протянула Омнису.
— Присмотри за ней.
— Зачем? — опешил он.
— Или передай Таурусу. Обычно же он присматривает за зверьем?
— Ну да, — неуверенно ответил гарпий, протягивая руки и принимая увесистый груз. Прижав крысу к груди, словно нечто ценное, он произнес: — позже зайдет Таурус. Отведет тебя в зал Оракула и все объяснит.
Пернатый покинул комнату, забирая с собой единственное существо, которому я могла выговориться.
Любопытно. Зал Оракула. Когда случайно влезла в голову бывшего Оракула, ее слепыми глазами я видела очертания ярко освещенного помещения. Высокие колонны. Все было размыто. И на коленях я чувствовала отрез ткани. Наверное это и был тот зал.
Почему-то мне не хотелось туда. Но следующие три года мне придется обитать там. Интересно, чем я буду заниматься? Каким-то рукоделием? Вышиванием? Никогда не любила подобное времяпрепровождение, а тут еще и так долго.
Мотнула головой, отгоняя лишние мысли. Потом, когда окажусь там, сориентируюсь. А сейчас не мешает одеться, а то в пледе уже душновато.
И почему я не поинтересовалась у гарпия сколько прошло времени? Ладно. Потом у Тауруса спрошу.
Встала с кровати. Взяла со стола одежду, развернула, осмотрела. Сбросила с себя плед и принялась натягивать на себя обновки. Благодаря живому коридору, это уже третий комплект однообразной одежды, доставшийся мне в пользование.
Вздохнула. Подошла к зеркалу. Осмотрела себя. Ничего не изменилось. Волосы так и были цвета запекшейся крови. На самых-самых корнях виднелась седина. Или лучше сказать платиновая белизна? А еще очень сильно похудела. Но то еще ничего по сравнению со взглядом. Пустой, равнодушный, застывший, даже с учетом того, что внутри буквально бушуют эмоции. Но радовало мысль, что оба глаза целы.
За стеной послышались шаги. Они быстро приближались. Скрипнула дверь. В зеркале отразился входящий Таурус.
Развернулась к нему, но не успела ни слова сказать, ни сделать шага. Он подлетел ко мне, обхввтил руками за плечи и прижал к себе.
— Елена… — тихо выдохнул в волосы.
Но я все равно услышала. Отчего-то задрожали руки, когда потянулась обнять его в ответ.
— Таурус… — удалось всхлипнуть.
И сразу же разразилась рыданиями.
Гарпий сильнее обнял меня. Хотя куда сильнее. Сквозь свои надрывные всхлипы услышала, как захрустели ребра. Когда перестала трястись, он ослабил хватку, погладил по спине, запустил пальцы в волосы, перебирая темные пряди. И зашептал что-то успокаивающее на ухо.
Я всхлипнула в последний раз. Таурус отстранился. Обхватил мое лицо ладонями и поднял вверх, заглядывая в глаза. Большими пальца вытер с щек остатки слез и проговорил:
— Гаргиппия сказала нам, что вместо тебя пойдет в живой коридор. Попросила не рассказывать, потому что могли испугать тебя. Ты бы закрылась и ей пришлось бы силой вламываться в твое сознание. И неизвестно, как бы это сказалось на тебе в дальнейшем. У тебя сознание так и осталось человеческим. Почему-то изменения остановились.
Из всего, что он говорил, зацепилась только за последнее. Изменения почему-то остановились? Мне кажется, я знаю почему. Куда еще изменяться, если итак чувствую себя по уши влюбленной дурой. Стояла, замерев под взглядом гарпия, всматривалась в теплые и такие родные глаза, и понимала, что Гаргиппия в моих чувствах все-таки не виновата. Да, привязала к нему меня она, но только чтобы в дальнейшем не стремилась вернуться назад. Чтобы там, в моем миру, не осталось ничего, к чему можно было бы вернуться.
Какие-то изменения в себе, в плане чувств, заметила после второго задания. И вполне вероятно, что способствовала этому бывший Оракул, которой я подпалила мозг внезапным вторжением в сознание. Хотя, зачем об этом думать сейчас, если они целиком и полностью теперь принадлежат мне…
— Елена, ты меня слышишь?.. — послышался, словно сквозь толщу воды, голос Тауруса.
Я вынырнула из размышлений. Даже не заметила, когда успела так глубоко задуматься. Отведя взгляд в сторону, тихо проговорила:
— Не слышала. Я задумалась…
Гарпий почему-то рассмеялся, потрепал меня по волосам, снова прижал к себе и только тогда сказал:
— Сейчас пойдем в зал Оракула. Я тебе все покажу и расскажу.
— Х-хорошо, — ответила с запинкой, вздохнув.
А еще во всем виновата не только бывшая Оракул, но и его запах. Успокаивающий, обволакивающий, теплый запах перьев.
Шмыгнула носом. Судорожно вздохнула. Раз не завершила задание, нужно выполнять условия.
Таурус отстранился, взял меня за руку и куда-то повел.
Мы стояли в центре круглого помещения, носящего гордое название зал Оракула. И ничего примечательно он собой не представлял. Такие же серые стены, как в коридорах и других залах. В тон им колонны, утопающие где-то высоко в белесой дымке. Потолка не было видно, но что-то подсказывало, что он из того же материала, что и везде. Напротив высоких двустворчатых ворот находилоь возвышение, на котором были разбросаны разномастные подушки.
— Надеюсь там нет клопов, — пробормотала под нос, с отвращением рассматривая горку текстильной продукции. Не давала покоя мысль, что на них ранее поджарилась гарпия.
— Можем поменять тут все, — сказал Таурус, осматривая помещение с какой-то непередаваемой эмоцией. Или целой гаммой. Определить не получалось.
Явно это не самое его любимое место во всем лабиринте.
Подошла ближе к возвышению, поднялась на него и с недоумением уставилась на отрез ткани и корзина с нитками, лежащие на самой большой подушке. Как ни странно, нитки были трех тонов: два черных, один белый и множество серых мотков. Теперь я смогла рассмотреть насколько много серых оттенков.
Тяжко вздохнула, смотря на будущую работу. Не зря до этого думала о рукоделии. Теперь мысли решили материализоваться.
— Каждая нить — определенная гарпия. Оттенок передает цвет оперения. — Пояснил пернатый, подходя ближе и взяв из корзины один черный моток. — Это я. Второй моток — Омнис.
— А это, получается, я? — спросила, выуживая из множества серых, провалившиеся ниже, белые нитки.
— Да. Почему-то Гаргиппия считает, что ориентироваться по цвету оперения удобнее. Думает, что рукоделие заставляет сосредоточиться, очистить мозг от лишних мыслей и, естественно, послать видение, сообщение или самой пробраться в разум Оракула.
— А если я вообще не умею вышивать? — положила моток обратно и вытерла руки о бриджи. — Мне раньше как-то не нужен был столь бесполезный навык. И надеялась, что в дальнейшем он не понадобится мне.
— Придется учиться. — Хмыкнул Таурус, пытаясь подавить смех. Схватил меня за запястье и
