На свадьбе-то Мерлин с Кащеем и помирились. А куда им деваться было — с одной стороны я мужу улыбаюсь, с другой Алена своего по плечу гладит и к бывшему другу подталкивает. Супротив женской воли ни один ворчун не сдюжит! И даже два ворчуна.
Поначалу Мерлин с Кащеем сквозь зубы друг другу приветствия цедили, затем оттаяли, говорили долго, былые дни вспоминая, смеялись, ходили на жар-птиц смотреть, на сад волшебный… а прощались, уже обнимаясь и обещая друг к другу в гости часто ходить.
А ковер с жар-птицей я на свадьбу мужу подарила. Висит он теперь у нас в спальне супружеской и о том, как я птиц призывала, напоминает. Утром проснусь, Мерлина обниму, волосы его рыжие лениво перебираю, и на ковер смотрю, улыбаясь. И представляю, как народятся у нас детки, и буду я им сказку рассказывать, как с отцом познакомились и каких только дел тут, в замке, не натворили.
А он зайдет, послушает мои сказки, усмехнется улыбкой своей кривой, и скажет:
— Ох, Марья, Марья… Да тебе сэр Гавейн в подметки не годится!
Я же пальцем ему погрожу ласково и отвечу:
— Главное, чтобы за сердце брало, правда?
