Ростовщик сразу втянул голову в плечи и замахал руками:
– Я никак не умаляю вашу жертву и талант, мастер Грисар!
Я ещё миг посверлил его мрачным взглядом, потом вздохнул и поднёс свирель к губам.
Играю я плохо. Это не нужно для магии, а просто так, для развлечения, пусть играют пастухи и менестрели. Так что мне пришлось несколько дней тренироваться под руководством Миры.
Дело было вовсе не в музыке. Я мог просто дуть в трубку, вливая несколько секунд каждую минуту. Но для того чтобы в нашем ремесле держаться на плаву и потратить за три года всего месяц, надо быть ещё и умелым артистом.
Заиграв простенькую фривольную песенку «Приходи-ка на лужок, я зову тебя, дружок», я трижды повернулся вокруг оси и топнул ногой. Влил в руну ещё пару секунд.
С потолка залы упал таракан, приземлившись прямо на лацкан сюртука Де Мейера. Тот брезгливо сбросил насекомое и растоптал.
Второй таракан выскочил из книжного шкафа и понёсся ко мне. Де Мейер недоумевающе посмотрел на него и снова топнул ногой.
Я влил ещё секунду.
В углу, за кожаным диваном, запищали мыши.
– Удаление из дома тараканов и клопов – мой подарок вам, – сказал я, на миг оторвав дудочку от губ. Эх, не сообразил сразу! Можно было ещё цену поднять, теперь уже не получится.
Пищало уже отовсюду. Мыши и крысы оказались покрепче, чем насекомые – они сопротивлялись зову.
А я торопливо шёл к выходу, на ходу прихватив с вешалки свою шляпу. Насекомые шелестящим ковром ползли следом. Когда приближались слишком уж близко, я на миг прекращал играть и покровительственно кивал ростовщику.
Тот был в ужасе. Наверное, и не подозревал, сколько гадости живёт в большом старом доме. Эта тайна хорошо известна слугам и поварам, но не господам в напудренных париках.
Впрочем, даже слуги были шокированы. То из одного, то из другого конца огромного дома раздавались удивлённые крики и испуганные вопли.
Дверь я открыл пинком, заодно откинув жирную старую крысу, пытавшуюся забраться в дом с улицы. Не рассчитал немного расстояние, на котором действует руна!
Де Мейер семенил за мной и, надо отдать ему должное, помогал обороняться от слишком близко подобравшихся грызунов и насекомых. Немало тараканов и крыс уже пали от его щегольских, до блеска начищенных башмаков.
На улице моё появление вызвало фурор. Всяческая ходячая и прыгучая мерзость выбиралась из благопристойных фахверковых домов в два-три этажа. Детвора вопила от восторга, девушки и женщины – от страха и омерзения, мужчины… мужчин, к счастью, в разгар рабочего дня было немного. А то я рисковал получить проблемы с кем-нибудь покрупнее крысы.
К счастью, река была поблизости, на чём и строился мой план. Неспешная и неглубокая, но широкая здесь, вблизи устья, речка Шпия несла свои воды в море. Многочисленная рыба ещё не догадывалась, какое угощение ей предстоит.
– Волшебник, волшебник! – верещали дети, бежавшие вслед за мной.
– А ну вон! – рявкнул я. – А то и вас заколдую и уведу!
Дети с хохотом отбежали в сторону, но преследование не прекратили. Только принялись вопить на разные лады:
– Чародей! Чародей уводит меня за собой!
Вот так и рождаются легенды о злых колдунах.
Лодочник, которому было заплачено загодя, поджидал меня у причала. Смолил трубку, откинув голову, подставлял лицо нежаркому зимнему солнышку. При моём появлении лодочник привстал, увидел процессию и вытаращил глаза. Схватился за весло, явно намереваясь немедленно отчалить.
– Вот только попробуй! В клопа обращу! – заорал я, и лодочник, струхнув, застыл.
– Он убьёт тебя, лодочник! – вопили гадкие дети.
Придерживая шляпу, я прыгнул в лодку, не прекращая играть на свирели, и знаком разрешил лодочнику взяться за весло. Уговаривать того не пришлось, и мы начали удаляться от берега.
– Вы бы хоть сказали, господин волшебник, – бормотал лодочник. – Вы бы хоть намекнули как-то!
Шелестящий ковёр насекомых ссыпался за мной в холодную, едва не схваченную льдом реку. Поверх тараканов, клопов и блох неслись крысы, мыши и подхваченный заклинанием котёнок. Де Мейер внезапно вырос в моих глазах, ловко выцепив котёнка из мерзкого шествия. Мы удалялись от берега всё дальше и дальше, лодочник стоял на корме и орудовал веслом, периодически колотя самых плавучих крыс.
Похоже, я очистил от домашних вредителей весь квартал.
Надо было обойти все дома! Да хоть бы по золотому с каждого – мог бы полгода не работать.
Может, с бургомистром поговорить?
Нет, не выйдет. Бургомистр обратится к городскому волшебнику. Тот потребует от меня назвать использованные руны. И поймёт, что на всё действо я затратил не больше часа жизни.
Так что и цену мне предложат соответствующую.
Бросив мечты о неправедном богатстве, я опустил свирель. Некоторые отставшие крысы остановились, закружились на месте, пытаясь своим крошечным умишком понять, что они делают посреди реки. Часть, наверное, даже ухитрится выплыть. Крысы – они живучие, почти как люди.
Но к тому моменту течение унесёт их далеко вниз. В дом Де Мейера они уже не вернутся.
– Возвращайся, – велел я, и лодочник со вздохом начал разворачиваться.
А река кипела от пирующей рыбы, покрывалась кругами поклёвок. В Шпие водилось всякое, включая двухметровых сомов-лавочников, прозванных так за жадный нрав и подозреваемых в людоедстве. Так что даже самые крупные крысы одна за другой с писком исчезали под водой. Слетевшиеся чайки атаковали сверху добычу меньших размеров.
Дети собрались на берегу и кривлялись, изображая, что невидимая сила тащит их в воду.
Я засмеялся.
Лодочник тоже отпустил смешок. И сказал:
– Вы, господин волшебник, человек серьёзный, многое повидавший, а смеётесь-то как хорошо, будто ребёнок!
Я кивнул.
В Западных Княжествах редко встречались волшебники из Тёмной Империи, которые при седой бороде и двадцати лет не прожили на свете.
Де Мейер дождался меня на берегу. Обалдевший котёнок сидел у него на руках и пытался вылизываться.
– Подарите дочке, – сказал я. – У нас в народе считается, что чёрный кот, спасённый на берегу реки, приносит удачу и здоровье.
Если уж врёшь, то надо врать с уверенным видом и ссылаться на народные обычаи.
– Непременно, – сказал ростовщик. – Я впечатлён вашим искусством, мастер Грисар. Позволите ли вы сделать вам маленький подарок в придачу к честно заработанной плате, мастер Грисар?
– Позволю, – милостиво согласился я.
Ростовщик протянул мне карманные часы на серебряной цепочке.
– С часовой и минутной стрелкой, – сообщил он. – С заводом на целые сутки с гаком. Ваша профессия связана с большой потерей времени.
– Как и любая другая, – сказал я.
– Да. Но у вас это нагляднее. Вы ведь на самом деле молоды?
Я помолчал. Спросил:
– Почему вы так решили?
– Этого не видно, когда вы говорите, – сказал ростовщик. – Моя профессия требует знания людей, но даже я не понял. А вот когда вы стали играть… музыка – она открывает сердца.
Я промолчал.
– Удачи вам, мастер Грисар. И долгих лет жизни.
Ещё час назад я был уверен, что мы расстанемся с клиентом без особых симпатий. Но
