Чего я там ох… Белка не договорила, её вырвало! Она блеванула прямиком на середину комнаты, фонтан был такой мощный, что долетело даже до противоположной стены.
– Да как же вы задолбали! – заорал я. – Пить не умеете, не мучайте свои желудки! Белочка ты чернобыльская! Пить – это тебе не шубу в трусы заправлять.
– Пошел ты, козёл безногий! Можешь идти на все четыре стороны, я тех чертей, что тебе оружейку не наполнили, уже выгнала из компании, к тебе никаких претензий не будет, а в знак компенсации выплатят три миллиона рублей. Так что живи на полную катушку, обрубок безногий!
– Белка, хорош болтать, хватай тряпку и вытри свою блевотину! – строго приказал я.
– Кто?! Я?! – опешила девушка. – Вон, пусть эта вытрет, – Белка кивнула на Зину, которая испуганно жалась к стенке.
– Стоять!!! – рявкнул я злым командирским тоном, видя, как Зина дернулась, чтобы исполнить Белкин приказ. – Села на место! Кто наблевал, тот пусть и вытирает!
– Плачу миллион долларов! – сморщив презрительную моську, выдала Белка. – Прямо сейчас! Вам же, русским, только это и надо – доллары! Вы же за серо-зеленые бумажки мать родную продадите, патриоты хреновы!!!
– Засунь свой лям зелени себе в щелку, если сейчас не возьмешь тряпку в руки, то я твоей мордой всю эту срань сам вытру, и пусть меня потом за это убьют, но я на это пойду! – прохрипел я.
То ли в моем голосе было что-то такое, то ли морда у меня была сейчас совсем зверская, но Белка как-то странно передернула плечами и, больше не споря, молча взяла швабру с тряпкой.
Уборщица и поломойка из записной красавицы и миллиардерши Беллы вышла так себе, она больше елозила по полу и размазывала зловонную жижу, чем убирала. В итоге я сменил гнев на милость и попросил Зину ей помочь. Закончилось все тем, что мой оператор сама все убрала, а Белка растянулась на соседнем топчане и принялась реветь, как белуга, с завываньями и причитаньями.
Вот так всегда. Женские слёзы – это мощнейшее психотропное оружие, издавна применяемое женщинами в нескончаемой войне с мужчинами.
– Слезами горю не поможешь. Тут бухать надо, – философски изрек я. – Все за мной, кто последний, тот и… папа! Давайте, деффки, догоняйте, – задорно выкрикнул я, выкатываясь в коридор. – Сейчас устроим небольшой пикничок на свежем воздухе. Мяса жареного пожрем!
Катясь по коридору в инвалидном кресле, я вспомнил одну песенку, которую тут же и затянул своим грубым, хриплым голосом, характерным для человека, по ушам которого оттопталось не одно стадо бурых медведей:
Перевел календарь, и вот опять суббота.У меня выходной, не надо на работу.Не спеша подошел, услышав телефон,Тот женский голос был знаком,Ты спросила: «Помнишь ли ты тот последний праздник?Помнишь, как мы с тобой ежались, ты был такой проказник!Ты ушел и забыл свои штаны и шляпу!В общем, поздравляю, папа!»Мы с друзьями собрались и вспоминали пьянку:Не один ведь я тогда поразвлекался с Жанкой.Тут приходит одна мысль – не первый и не средний,Папа тот, кто был последний!Кто последний, тот и папа.Кто последний, тот и папа.Бля, я был последний!Я был последний…Кто последний, тот и папа!Разбуженный моими дурными воплями народ выглядывал в коридор, но видя, в какой компании я еду, прятались обратно. Белку в «Буревестнике» явно не любили, её попросту боялись. А тут такое шествие: катящийся на инвалидном кресле орущий дурные песни инвалид и за ним две девахи, выглядящие как подзаборные забулдыги. Да и запашок от всех соответствующий…
– О! Борода! – восторженно воскликнул я, видя, как из очередной двери высунулся Леня. – Одевайся и пошли с нами, только захвати пару одеял.
– Куда? – недоверчиво спросил Леня, явно офигевая от увиденного зрелища.
– Туда! – неопределенно махнул я рукой вдоль по коридору. – Шашлыки пойдем жарить! Ну, или девок! Ха-ха! Моя та, что покрасивше, твоя – Зина, – шепотом добавил я.
Чтобы не терять времени и боевого настроя, я тут же отправил барышень по их комнатам, чтобы привели себя в порядок: умылись, причесались и… побрили ноги! Шучу! Плевать мне на растительность…
Ну, а пока девушки где-то там шлялись, мы с Бородой, который, кстати, не проявлял никакой инициативы, отправились добывать мамонта и забродивший сок винограда, а точнее, пивас и закусь для ночного пикника.
На мои вопли сбежалось много разного люду, но почему-то никто мне не делал замечания и тут же все как-то испарялись, делая вид, что ничего странного и необычного не происходит. Как будто каждый день, а вернее, каждую ночь по коридорам санатория «Буревестник» на инвалидной коляске катается безногий ветеран боевых действий, который дурным голосом орет матерные песни и частушки и клянчит у встречных-поперечных выпивку и закуску.
Видимо, то, что в моем военнике написано цифрами, что моя воинско-учетная специальность разведчик-пулеметчик морской пехоты, не просто так, и даже сейчас я смог провести качественный поиск и все-таки найти бухло и закусь. В этом мне помог Берия. Да-да! Этот ушлый начальник хотел было убежать от меня, но получилось у него это крайне плохо, бегал он медленнее, чем я ездил, поэтому он был быстро настигнут, морально мной задавлен и раскручен на литровый пузырь виски и дюжину небольших бутылочек американского пиваса. Оказывается, неожиданно стать лучшим корефаном Белки – это капец как выгодно!
Берия даже заигрывал со мной, всячески пытаясь заполучить мое расположение. Ну еще бы…
Так, бухло мы раздобыли, теперь надо добыть закусь для пикника. Тут я поступил банально просто: покатил в столовку. Дверь была открыта, повара как раз вышли на работу, чтобы успеть приготовить завтрак. Часы показывали пять утра. Ну, а чё! Кто-то только проснулся, а кто-то еще не ложился.
Долго пререкался и ругался с толстой теткой поварихой, она оказалась куда тверже и морально устойчивее, чем Берия. Билась тетка насмерть, отстаивая здоровенный шмат свинины, на который я раскатал губу и распустил руки. Не помогали ни угрозы, ни просьбы, ни мольбы. В итоге сошлись на двух килограммах домашних колбасок, тазике витаминного салата и буханке вчерашнего вечернего хлеба. Тут же разжился мешком угля, решеткой-грилем и пластиковой посудой.
Ну все, теперь можно предаться веселью и разврату!
Мы с Лёней успели разжечь огонь, разогреть угли, заложить в решетку первую партию колбасок, пропустить по бутылочке пива, которое, к моему изумлению, оказалось по вкусу как компот, алкоголя вообще не чувствовалось.
Первой явилась Белка, выглядела она получше, чем час назад, но все равно где-то по дороге она растеряла большую часть своей спеси… и красоты. Сейчас она была больше похожа на простенькую, среднестатистическую симпатичную девушку, коих как редиски на южном базаре в апреле, по три рубля за пучок. От протянутого пива девушка отмахнулась и, усевшись на скамейку, отрешенно принялась пялиться в пустоту.
– Белочка, слушай, а
