– Нет!!! Лёня!!! – взревела белугой Зинка и бросилась к окровавленному телу.
Лощеный фриц махнул на прощание рукой, и на какой-то миг мне показалось, что наши взгляды встретились, как будто виртуальный игрок мог видеть меня сквозь экран монитора.
На всех дисплеях и экранах, что находились в игровом зале, повисла одна и та же картинка – короткая фраза: «В случае отключения игрока от сети его ждет немедленная смерть!»
Прибежали дежурившие на постоянной основе фельдшер и медсестра, увидев, что происходит, они тут же заполошили, требуя немедленно вызвать как можно больше бригад скорой помощи.
– Кирилл, Кирилл!!! – Рябцев подскочил ко мне и принялся истерить, хватая меня за одежду. – Что нам делать? Могут же и посадить! Что делать?
– Пердеть и бегать! – огрызнулся я, потом окликнул Бухару и кивнул на плачущую Зину, дескать, уведи её отсюда.
Как только прапорщик оттащил девушку от окровавленного трупа, я тут же подкатил на коляске к игровой платформе Бороды. Паренек лежал в ванне, где проводящий гель смешался с алой кровью, в итоге получилась странная слоистая смесь, в которой прозрачный, густой гель причудливыми узорами перемешался с теплой кровью.
Лицо Леньки было обезображено гримасой боли и страха, кровища, хлынувшая изо рта, уже свернулась и почернела, став похожей на густую, окладистую бороду.
Убит! Молодой парень, совсем еще юнец…
Я смотрел на труп, смотрел на хлопочущих над ним медиков, понимая тщетность их трудов. Мертвого не оживить! Многие, кто был в этот момент в зале, потрясенно остолбенели, глядя на мертвое тело их товарища.
– Ну что? Что теперь делать?! – танцуя вокруг меня, причитал Рябцев. – Всех же теперь посадят! Мне в тюрьму нельзя, я там не выживу!
– Заткнись! – я стукнул паникера в пах и, когда он согнулся, тут же добавил ему по затылку. – Лучше подумай, как нам вытащить из сети Белку! Она пока еще жива, и нам надо её спасти!
– Кхе! – прохрипел Рябцев, корчась от боли на полу.
– Успокоился?! – строго поинтересовался я. – Или прописать добавки?
– Краш, тебе надо самому успокоиться! – одернул меня Степанов. – Все очень и очень серьезно, я посмотрел параметры игровой платформы Беллы, и так получается, что мы и правда не можем отключить её от игры. Ферзи полностью контролируют нашу систему безопасности. Нам надо выполнять их требования!
– К хренам собачьим их требования! – прошипел я сквозь зубы. – Я зайду в Игру, вытащу оттуда Белку и намотаю на кулак кишки того, кто убил Лёньку.
– Тебя тут же убьют!
– Посмотрим! Рябцев, ты уже очухался? Становись за панель управления, будешь моим оператором. Как только я нырну в «гамку», тут же цепляй мне на броню артефакт. Понял?
– Артефакт?! – переспросил Ряба. – Дык… – толстяк замялся, – он же того, вроде как опечатан, ну, типа его нельзя трогать.
– Мне побоку, чего там нельзя и можно. У тебя есть доступ к лабазу, где он прописан и хранится фашистский крест?
– Да, – с секундным замешательством кивнул Рябцев.
– Ну, и океюшки, я в Игру, а ты меня веди! Спасем Белку, отомстим за Леньку, а что будет потом, уже не важно!
– А как же блокировка и запрет?
– Ты умный и все обойдешь, или думаешь, я не знаю про твой левый «бизнес»? Как-то же ты обходил настройки?
– Ладно, вытащу я тебя в Игру, хрен с ним с этим «леваком», потеряв голову, по шапке не плачут.
– Я с тобой! – раздался позади требовательный, юношеский окрик Абрека.
– И я!
– И я!
Шмот, Батя, Эдик, Абрек и еще парочка геймеров из тех, кто совсем недавно «работал» со мной на «танках» и не пострадал в штурме вражеской базы, стояли возле своих игровых систем и строго смотрели на меня. Зло смотрели, как будто я им что-то должен.
Восемь человек, восемь игроков, восемь мужчин, восемь воинов. Самому старшему – сорок пять, самому молодому – пятнадцать.
– У нас есть девять живых систем, – прочитав что-то в моих глазах, начал Батя. – С тобой девять игроков, пойдем «свиньей» и на хрен всех их там расколбасим!
– Не получится, – отрезал я. – Хватит с нас «двухсотых» на сегодня.
– Ты думаешь, что мы боимся?! – пятнадцатилетний Мурза по кличке Абрек начал заводиться, кричать и страшно таращить глаза. – Думаешь, что сам пойдешь, да?! Думаешь, мы трусы?!
– Ничего я не думаю, – устало ответил я, потом повернулся к прапорщику Бухарину и приказал ему тоном, не тепящим возражений: – Прапорщик, никого к игровым системам не пускать, если кто дернется, ломай платформы к чертям. Ясно?
– Сделаем, сержант, сделаем, – как-то спокойно, мягко и по-отечески ответил Бухарин.
Я не обратил внимания на гневные крики малолетнего осетина, который принялся голосить почем зря на весь зал, угрожая мне всевозможными карами, подкатил к своей платформе, натянул шлем, прицепил датчики и нырнул в Игру.
* * *Многотонная махина «семки», он же тяжелый советский танк ИС-7, величаво раздвинув мощными бортами края портала, вполз в серебряное марево транспортного перехода. Легкое касание педали газа, и танк, понемногу набирая скорость, неожиданно вываливается в абсолютной темноте. Как будто нерадивый школьник разлил гигантский флакон чернил и они залили весь белый свет. Темно, как в жопе у… ну, вы сами знаете, а то вроде как нельзя вслух негров называть неграми.
Танк ползет вперед, но дороги не видно. Куда еду, зачем?
Нажал гашет спаренного тяжелого пулемета, и длинный, стремительный росчерк трассера слегка осветил темноту. Опа-па!
Да будет свет! Пушка выстрелила мощно и басовито, бахнуло так, что у меня даже шлемофон на затылок съехал.
Танк слегка отшатнуло назад, но он тут же поправился и поехал вперед еще быстрее.
Во рту появился солоноватый привкус крови, а внизу живота заныла тупая боль – верный признак наступления крупных неприятностей. Ох, чую, что совсем скоро я очень сильно пожалею о своей решимости. Такие же чувства обуревали меня пару лет назад, когда я стоял в куцей шеренге бойцов, а ротный ставил задачу нашему летехе Васечкину. Тогда так же кровило в горле и ныло в пузе, а потом вон оно как все обернулось – все, кто стоял в том строю, – двухсотые, и только я один выжил. Неужели и сейчас все повторится?! Если так, то значит, так тому и быть!
Череда бесцельных выстрелов в разные стороны привела к тому, что за бортом основательно посветлело и даже появились очертания каких-то построек.
Поймал в перекрестие прицела какую-то халабуду, ткнул пальцем в тумблер, танк содрогнулся, и через секунду хилая постройка перестала существовать, разлетевшись ошметками и обломками
