Староста ещё раз посмотрел на смертоносный снаряд и вымученно кивнул прижавшемуся почти вплотную к нему Ригу, который абсолютно трезвыми глазами следил за ходом разговора. Ему только это разрешение и нужно было. Риг стремительно спустился с этой башенки и принялся возиться с засовом ворот, которые через секунду открылись.
Первым в открывающуюся щель между двумя створок ворвался Орс. Да, правильно будет сказать ворвался, а не въехал. Тонем направил лошадь вперёд недожавшись, когда ворота откроются полностью. Его конь сдвинулся с места, как только послышался скрип несмазанных петель. Его вовсе не волновало, что ворота ещё даже не начали открываться. Лошадь тоже не испытывала никакого дискомфорта от такого обращения, видимо ей уже приходилось проделывать нечто подобное.
От такого грубого толчка ворота молниеносно открылись c громким звуком ударившись обо что-то. Тонем не остановился и подъехал на своей лошади к копошившемуся в пыли Ригу. Тот пытался встать после того, как его опрокинула одна створка ворот. Наемник слез с лошади и подошел к успевшему встать на колени крестьянину, который жалобно скулил. Орс схватился его за отворот рубашки и притянул лицо крестьянина к себе, а затем без замаха ударил по лицу. Не сильно, но достаточно, чтобы пьяница испугался настолько, что закричал. Грузное тело крестьянина безвольно упало на землю и свернулось в клубок, стараясь защититься лицо руками. Тонем ударил вновь, но в этот раз в действие пришла нога, обутая в кожаный сапог с толстой подошвой. Удар пришёлся по спине, заставив жертву Тонам выгнуться дугой и завыть в голос, что не прибавило настроения Орсу, который изменился в лице. Наемник грубо опрокинул крестьянина на спину и склонился над ним.
— Что ты там говорил? — зло спроси Орс, вновь притянув пьяницу к себе. Послышался треск, рвущийся материи, который не прибавил мужества крестьянину, а заставил его заскулить на одной тонкой ноте. — Хотел спуститься к нам. Так вот он я перед тобой. Что-то я не вижу, чтобы ты хотел драться. Да умолкни же ты, слизняк!
Всхлипы и все звуки со стороны Рига тут же прекратились, будто бы приказ Тонема был волшебным словом. Единственное, что выдавало настоящие чувства крестьянина было то, что его тело содрогалось от пробирающей каждую его клетку дрожи. Орс не собирался останавливаться, по крайней мере то, что я видел говорило об этом, но его прервал голос неожиданного спасителя крестьянина.
— Тонем, да оставь ты его, — раздался голос Арса Гина, который, как и все мы, наблюдал за этой картиной, успев въехать в деревню. Староста неожиданно оказался рядом с Гаретом, не понятно как вычислив нашего предводителя, и тоже не выражал никакого беспокойства относительно всего происходящего. Только вот его каменное лицо хранило мрачный оттенок, а руки теребили мокрый платок, которым староста постоянно вытирал вспотевший лоб. — Хватит руки марать об это ничтожество.
— И то правда, — Орс беззлобно отпустил крестьянина, который больше не поддерживаемый сильными руками Тонема, полетел в дорожную пыль. — Но кто-то же должен научить этого невежду, как разговаривать с людьми.
— Думаю, что он всё осознал, — вмешался я, так как наблюдать за этим зрелищем мне порядком надоело. Я хоть и не испытывал никаких особых чувств к лежащему в пыли мужчине, но всё равно думал, что это чересчур для наказания. Хотя крестьянин сам был виноват. Нужно было думать, когда хамил Орсу. Один его вид от этого предостерегал. Вот теперь он пожинал плоды своих же решений, поэтому я мог только посочувствовать ем
— Такие сколько их не бей, так никогда и не поймут, — не согласился со мной Тонем и влетел на свою лошадь. — У них мозгов на это не хватает.
Его последняя фраза потонула в грохоте копыт, застучавших по утоптанной грунтовой дороги, которая бежала между домами. Мы начали углубляться к центру деревни. Я посмотрел по сторонам и грустно выдохнул. Такой пейзаж я видел уже множество раз. Справа и слева располагались одноэтажные домишки с жмущимися к ним хозяйственными постройками. Из окон и маленьких заборчиков выглядывали озабоченные появлением вооруженных людей жители деревни, но смотрели они на нас издалека, не пытаясь что-нибудь сделать или выкрикнуть. Опасались.
— Нам нужно два дома, чтобы переночевать, — я смог расслышать голос Гаретта, который обращался к идущему рядом с его лошадью старостой. Тот только кивнул и сказал, что есть несколько пустующих домов на другом деревни. Гарет на это только хмыкнул и перевел разговор на другие темы, которые меня мало интересовали. Провизия, корм для лошадей и ещё какая-то мелочь. Оставив это неинтересный разговор, я ещё окинул взглядом округу, надеясь увидеть хоть что-нибудь интересное, но увы. Всё было, как всегда.
Я вымученно посмотрел на вперёд. В это время через дорогу в соседний двор перебежала жирная курица, за которой попятам пролетел такой же петух. Он недовольно закудахтал, когда чуть ли не был раздавлен копытом, идущей впереди лошади. Её всадника я не смог определить, вернее не успел, так как ко мне подъехал Толстяк, пристроившись ко мне справа. Слева место было занято прожигающим всё своим пламенным взглядом Наранессом. Я спиной ощущал его недовольство всей этой ситуацией и то, как он себя сдерживает, чтобы не выкинуть что-нибудь героическое и безмерно глупое.
— Крис и ты Нар, — обратился он к нам двоим. — Замечаете что-нибудь странное?
— Деревня, как деревня, — недовольно бросил Наранесс, подтверждая все мои мысли об этом месте. Это селение ничем не отличалось от того, что мне доводилось видеть раньше. Такие же однообразны домишки, кривые заборчики, крестьяне, будто бы сошедшие с одного конвейера, стоящего на большом заводе в центре этого королевства.
— А ты что скажешь, Кристофер? — обратился он уже лично ко мне. Я сам не успел заметить, как быстро привык к этому имени и стал считать его своим. Перестроился и теперь редко, когда на него не откликаюсь. Моё настоящие здесь казалось довольно таки странным, поэтому пришлось с этим смириться. Другого выбора у меня все равно не было. Да и было бы странно, если бы я ни с того сменил привычное для всех имя.
— Моё мнение не слишком отличается от того, что сказал Нар, — признал я и ещё раз попытался найти хоть что-нибудь бросающиеся в глаза, но тщетно. Слишком уж всё было обыденно и однообразно, будто бы
