- Не потеряешь.
Ведьмак прижал к себе девушку, закрыв в свои объятия не только ее тело, но и темные мысли, опустившиеся на Цири. Его взгляд упал на крохотный отблеск луны, показавшейся на ночном небе после дождя. В этот момент он поклялся перед всеми богами, перед всеми мирами и законами, что жизнь его теперь будет покоится в руках пепельноволосой ведьмачки, что сердце его отныне будет биться только ради нее, что израненная душа Геральта из Ривии по простому желанию Ласточки будет погашена или возрождена из пепла.
Цири запрыгнула в седло, кинув последний взгляд на заброшенную хижину, которая местами была похожа на простую кучу сваленных в одно место досок. Белый Волк вывел Плотву из-за дерева, где та мирно ужинала свежей порцией мокрой травы, и уже через мгновение оказался верхом на своей кобыле, готовый отправиться в путь.
- Значит, праздник урожая? – чуть натянув поводья, спросил Геральт, оторвав взгляд от темного леса.
- Цветения, - поправила его ведьмачка с легкой улыбкой. – Я бываю на нем каждую весну последние три года.
- Что-то не припомню, чтобы в Новиграде отмечали нечто подобное, - задумался мужчина, представляя, что ему придется пережить.
- И сколько раз ты был в Новиграде за последние три года? – засмеявшись, спросила Цири. Ее смех моментально отозвался приветливой улыбкой на губах Волка, но она многого не знала. – Горожане вернулись к празднованию после окончания войны. Тебе понравится.
- Сомневаюсь.
- Не будь букой, Геральт. Поехали, - она оказалась совсем рядом с мужчиной. – Ради меня, пожалуйста.
- Иногда я жалею, что ты с такой легкостью можешь заставить меня делать некоторые вещи, - сокрушенно проговорил ведьмак, понимая, что ему не отвертеться.
- Но ведь за это ты меня и любишь.
Ласточка сказала это почти в шутливой форме, и Геральт бы поверил этому, если бы не оброненный взгляд, посланный мужчине, в котором читалась искренность и гораздо более глубокие чувства, попавшие в определение этих нескольких слов.
Цири помчалась по тракту, срезая дорогу на ближайших поворотах, пока ведьмак, подстегнув свою кобылу, не нагнал ее у каменного моста, ведущего через реку в город. Тогда безумная скачка и ветер, пляшущий в волосах, прекратились. В город, наводненный в поздний час пьяницами, стражей и шлюхами, они въехали вместе.
- Ты ведь не всегда останавливалась в корчме? – поинтересовался Геральт, когда они проезжали мимо одного из таких мест.
- Чаще бывала у Лютика, - ответила ведьмачка.
- И какой рекорд погубленных женских сердец у него в этом году?
- Ты что?! - наигранно отстегнула его Ласточка, делая вид перед стражниками, что ведет простую беседу о местных новостях со спутником. – У них с Присциллой все серьезно. Она его хорошо зацепила, - на губах Цири гуляла едва заметная улыбка, придающая голосу прелестные краски. Ведьмаки остановились на распутье дорог, решая в какую сторону следует направиться. – Может, поедем в «Шалфей и Розмарин»?
- При всем моем желании увидеть остепенившегося Лютика, - с тяжелым вздохом ответил Геральт, - я не выдержу его поэтической болтовни в такой час, - он посмотрел на переулок, в который вела узкая дорожка из старых камней. – У меня есть одна знакомая, которая, наверняка, не откажется от компании.
Они свернули в крытую улочку и проехали по пересечению дорог, встретив на пути парочку нищих и пьяниц. Из соседнего переулка доносились тихие стоны женщины и жесткое рычание мужчины, который явно подражал какому-то дикому зверю. Геральт уловил эти звуки, а вот Цири была лишена такой возможности. Его желание сию секунду вернулось. Украдкой ведьмак взглянул на Ласточку. Ее силуэт прекрасной фигуры, серебро волос, то, с какой уверенностью она держалась в седле… Он решил, что сейчас не время и тихо подавил свое желание, оставив обжигающую страсть до более подходящего времени. К тому же одна онейромантка наверняка сможет приглушить его боль по Цири. Во всяком случае, в предыдущие несколько раз у нее получилось это сделать.
- Ты так и не сказал, - вывел Белого Волка из раздумий голос ведьмачки.
- О чем не сказал? – не понял Геральт, сообразив, что пропустил слова девушки мимо ушей.
- Как зовут онейромантку. Давно ее знаешь?
- Да, давно, - со странным спокойствием ответил мужчина, глядя на приближающийся особняк. – Корина Тилли живет в этом доме.
Цири проснулась за час до рассвета, разбуженная скрипом половиц, громом, прокатившимся по небу, и насыщенным запахом мха и ягод. Открыв глаза, девушка несколько секунд привыкала к темноте, не шевелилась. Потом зажгла свечу, стоявшую на тумбе возле кровати. Прохладный ветер задувал в раскрытое окно, делая удушающую жару не такой заметной; откуда-то из соседней комнаты доносились почти осторожные стоны женщины, словно она никого не хотела потревожить, и легкий скрип кровати.
Девушка села в постели, откинув одеяло. Маленькая Сара появилась неожиданно, словно спрыгнула с потолка и с детским «Бу!» приземлилась на ноги. Ведьмачка тепло улыбнулась, моментально придя в себя после недолгого сна.
- Что ты здесь делаешь? – спросила девушка, вылезая из постели.
- Слежу, чтобы тебя никто не утащил, - просто ответил прибожек, раскачиваясь на пятках взад-вперед. – Я тебя защищаю.
- Если кто-то захочет меня утащить, ему придется несладко, - тихо засмеялась Цири, подходя к окну. Скрип кровати стал более отчетливым, когда она скинула дымку сна. – Ты это слышишь? – повернулась ведьмачка к Маленькой Саре.
- Ничего не слышу, - пожал плечами прибожек, но когда Ласточка направилась к двери, быстро оббежал ее и схватился за ручку. – Не надо тебе выходить.
- Почему не надо?
- А вот просто не надо и все.
- Не могу уснуть из-за этого скрипа, - объяснила ведьмачка, берясь за ручку. – Посмотрю, что там, и вернусь.
Дверь открылась без посторонних звуков. Цири вышла в коридор в одной рубашке, которая едва прикрывала трусы, и с голыми ногами. Пепельные волосы волнами покоились на груди, обрамляя лицо в серебристый ореол красоты.
- Не ходи, - послышался за спиной девушки голос Маленькой Сары. – Корина не виновата, что Геральт такой красивый, а Ласточке будет больно.
Цири ее не послушала и медленно, не поднимая шума, пошла к следующей комнате, откуда доносились звуки. Она уже знала, что происходит за закрытой дверью, но до последнего надеялась, что все это лишь сон, подобный тому, который девушка видела множество раз.
Дрожащими пальцами она дотронулась до металлической ручки и осторожно повернула ее, надеясь, что лишних звуков не развела. Дверь медленно начала открываться без громких протяжных поскрипываний, действуя на сонный разум, как безмолвный, отравленный нож по открытой ране. Ведьмачка застыла в
