Я развернул пулемет, передо мной была сплошная масса шевелящихся тел, неумолимо напирающая снизу и ползущая по стене вверх. Они идут убивать и, если поднимутся, то убьют всех без пощады. Ну что же, ребятки, в таком случае и вам нужно быть готовыми умереть. И я нажал на спусковой крючок. Вся накопившаяся усталость, горечь потерь, ненависть так долго не имевшие выхода и еще что-то, но уже откровенно звериное вырвались из меня наружу. Пулемет бился в моих руках не останавливаясь, я что-то дико кричал и с каким-то необъяснимым бешенством и радостью полоскал эту толпу огненным смерчем. Щелчок — еще минус лента на 200 патронов, казалось бы, почти сразу — еще щелчок, еще минус 200. Подо мной лежало месиво из тел. Патроны сильные, а штурмующие шли тесной толпой. Каждая пуля убивала и ранила несколько человек. Я развернул ствол и длинной очередью на всю оставшуюся сотню «почистил» стену. Щелчок. Лента кончилась.
Внизу был ад, но наверху почему-то было тихо. Может быть мне уши забило от стрельбы в тесном помещении? Но жуткий ор внизу стены я различал хорошо. Или случилось что? Неужели я не успел?
Я кинулся в двери мимо стоявшего столбом Митяя и выскочил наружу. То, что я увидел, мне сильно не понравилось. И нападавшие и защитники стены стояли ошарашенные и не обращая внимания друг на друга смотрели за стену. Ба, да их застопорило, ёкарный бабай. Я вырвал у отца Варфоломея из рук копье и всадил его в живот стоявшему против него с открытым ртом противнику. Тот завизжал, а я заорал во всю мощь:
— Вали их, ребята. Яжелбица, вашу мать!
Чары развеялись. Рев вырвался из сотен глоток моих бойцов:
— Б-е-й!
— Огненный меч!
— Вали их!
При чем здесь огненный меч я в тот момент не понял, но повернувшись к стене наконец увидел, как стремительно исчезают на боевой площадке бурые пятна монгольских малахаев.
Куда подевалась одуряющая усталость? Стрельцы не жалели последних стрел, окрыленные копейщики и меченосцы действовали так, будто только что вступили в бой, без каких-либо признаков усталости. Монголы были сломлены и последние из них в панике просто прыгали со стены, уже не соображая от ужаса, что результатом таких прыжков может быть только увечье или смерть. Дальше смотреть было некогда.
Я снова забежал в коморку, дал подзатыльник Митяю, чтобы побыстрее приходил в себя и начал выбивать себе окно с другой стороны стены башни. На этой стороне стены бой еще продолжался. Центральная башня заслоняла обзор и не позволяла сражавшимся понять, что произошло, хотя сама схватка уже проходила без прежнего ожесточения. Но мои люди продолжали гибнуть, поэтому я медлить не стал. Вставить новую ленту и расположиться у вновь проделанного окна, много времени не заняло. Первую очередь я снова выпустил по монгольским вышкам. Стрельцы у них классные и могли существенно скорректировать результата моего вмешательства не в мою пользу. Но как только щепки полетели от их бревенчатой защиты, штурм фактически прекратился, а когда я перенес огонь на толпу нападающих, те уже скатывались со стены и начали отступление. Но я не дал им спокойно уйти и под бешенный рев моих бойцов стал расстреливать бежавших. Щелчок и эта лента тоже кончилась.
Я окинул поле боя и сполз с полки:
— Развалинами… Берлина… удовлетворён.
— Какими развалинами?
— А? Потом, Митяй, объясню. Потом. А сейчас пошли отсюда, от пороховых газов не продохнуть.
И опять я увидел не то, что ожидал. Люди не орали, не плясали и не праздновали победу. Кто еще имел силы, торопясь в ожидании нового штурма по инерции лопатами и вениками очищал боевые площадки, перебрасывал мертвых (из нападавших) на ту сторону частокола, помогал перевязывать раненых. Но большинство без сил просто сидели с отрешенными лицами прямо там, где их застал конец битвы. Прямо напротив входа в мою коморку отец Варфоломей на коленях стоял около двух своих людей. Один был уже мертв и его лицо было закрыто, а второй видимо еще жив, и Варфоломей что-то утешительное шептал ему на ухо. Я не стал мешать их прощанию и пошел по стене.
Первым ко мне подбежал Кежай, отвечавший за ее оборону в этой части:
— Тяжко пришлось, Михаил Игнатьевич. Алексей Щука сильно помог, прибежал с большей частью своих людей, ударил по чуть не образовавшемуся прорыву. И Степан Молчун, молодец, последние поскребыши сюда на стену с собой привел. Но, если честно, долго, думаю, все-равно бы не продержались, вовремя ты их …это…
Я ушел от обсуждения этой темы.
— Вижу, все вижу, Кежай. Ты, смотрю, весь в крови, не ранен?
— Это не моя кровь.
— Сильно не расслабляйся. Дай передохнуть людям и займись восстановлением обороны. Эй, Степан Молчун, подойди. За помощь спасибо, но со своими людьми вернись к Марфе и помоги ей, у нее людей мало. Бойцов кормить надо, воды им принести. Без сил воины.
— Сам бы ты передохнул немного. Лица на тебе нет.
— Обойду стену, будет время, передохну.
Алексей Щука встретил меня довольно бодро, но руку от меня за спину спрятал:
— На моем участке стены все нормально.
— А с рукой что?
— Да…, зацепил один … сабелькой.
— Покажи.
— Да забинтованная она уже, раны не видать. Командовать это мне не мешает.
— Не храбрись. Пока тебя действительно заменить некем, но как только затихнет — бегом к Милице, пусть посмотрит. Чуть воспалится — ко мне. У меня есть свои лекарства. Ну, рассказывай, как ты стену бросил, да Кежаю помогал.
— Меня атаковали явно только для вида. Да и атака здесь возможна не по всей длине стены, дальше — засека. А на узком участке что за штурм. Баловство одно. Стрельцы монгольские из вышек поддержать атаку своих не могли, им эту стену за башней не видно, а с местными их стрельцами мы и сами неплохо разбирались. Хорошо помогли бревна на стенах. Как первые нехристи по лестницам полезли, мы им эти гостинцы и отправили. Вон, посмотри внизу, там их лестницы, да тела переломанные. Тогда они и заходили кругами. Прикроются щитами, сидят, кричат нам чего-то, а мои им отвечают. Толку-то, что отвечают, ни те, ни эти все равно друг друга не понимают. Потом те кидаются на стену, но забираются до середины и назад. Убитых своих посчитают и опять под щит кричать. Так и воевали. Один раз только до верха частокола дошли, когда я большую часть людей действительно на помощь Кежаю увел. Но Бог не допустил. Из башни стрельцы хорошо помогли. Дождались, пока монголы до самого верха
