– Познакомьтесь, это Олег, муж Насти! – представила Олега теща. – Не обращайте внимания на его вид, Настя сейчас приведет в порядок его китель. Сосед уронил на него мешок со строительным мусором.
Ирина Федоровна наконец обратила на Северова свой взгляд, рассматривая как кусок говядины на рынке. Видимо, осталась не очень довольна, поскольку, глядя куда-то мимо Олега, произнесла:
– Что ж, молодой человек, хорошо, что вы выбрали такой день, чтобы представиться. Семья, в которую вы будете иметь честь войти…
– Ирина! – с досадой произнес Андрей Иванович, было видно, что он не привык перебивать сестру, явно всеми верховодившую. – Что ты такое говоришь!
– Не перебивай меня, Андрюша! Молодой человек должен сразу понять, что входит в непростую семью. Здесь все люди с высоким положением и связями!
Андрей Иванович замолчал, было видно, что ему очень неловко, все это ему не нравится, но возражать сестре он не решался. Летчик стоял рядом с тестем, поэтому лампасы были гостям не видны, а по возрасту тетка с мужем заподозрить в нем генерала никак не могли.
– Простите, Ирина Федоровна! Я пришел познакомиться с родителями своей жены и никуда входить не собираюсь.
– Как это? – удивилась та. – Война закончилась, армию и флот сокращать будут. Вы полагаете остаться в кадрах? Для этого нужны связи! А чтобы хорошо устроиться на гражданке, они нужны тем более!
Дальше тетя решила проявить чудеса дедукции:
– Вы слишком молоды, чтобы уметь что-то полезное. На стройку пойдете работать или на завод? А Настенька девушка из хорошей семьи и привыкла к другой жизни!
И Ирина Федоровна величаво повела рукой, имея в виду, наверное, профессорскую квартиру.
– Вы неопытны и полагаете, что вам сейчас открыты все двери. Но таких, как вы, сейчас очень много, – тут тетка снисходительно усмехнулась, – устроиться на хорошее место желающих достаточно. И вы полагаете, что без наших связей сможете быстро занять достойное положение? Вы очень самонадеянны!
– Даже слишком самонадеянны! – с неприязнью проговорил полковник. – Что вы о себе воображаете?
Тут уж тесть не выдержал и усмехнулся, покачав головой. В это время в комнату вошла Настя с кителем.
– Надень, дорогой! О, я вижу с нашим бомондом ты уже познакомился!
– Прекрати немедленно! – взвилась тетка Ирина. – Ты совершенно растеряла хорошие манеры! Стала настоящим солдафоном!
Гости воззрились на китель Северова. Олег с удовольствием наблюдал сложную гамму чувств на лице Ирины Федоровны, удивление сменилось неверием, полные щеки покрылись краской гнева, и она уже собралась что-то сказать, но в это время подошли еще двое мужчин, майор-танкист и подполковник медицинской службы.
– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – широко улыбнулся майор. – Извините, вы ведь Северов Олег Андреевич, командующий гвардейской армией Резерва Ставки?
Летчик подтвердил свою личность и пожал руки офицерам.
– Я вас по фотографии из «Правды» узнал. Разрешите вас с высокой наградой поздравить!
К уху Ирины Федоровны склонился Степан Порфирьевич, по нему было видно – тоже узнал наконец. До присутствующих долетели лишь отдельные слова – «Парад Победы», «Правда», «Фото». Свекольная краснота тети уступила место бледности, она шумно выдохнула и присела на стул. Окончательно ее добила Настя, показывающая фотографии со свадьбы. Несколько снимков сделали при регистрации и во время празднования и передали молодоженам на следующий день утром, перед вылетом в Крым. На фото все стояли в загсе, сидели за столом, на одном снимке были только жених в парадной форме и невеста.
А танкист тем временем добавил:
– Снимки и кинохронику с Парада Победы сейчас в армии активно обсуждают, новая форма всем очень понравилась. И музыка тоже!
После того как от Ирины Федоровны осталось одно изображение, а звук исчез, обстановка стала гораздо более непринужденной, и через некоторое время все уже сидели за столом и отдавали должное угощениям хозяйки дома. Андрей Иванович рассказывал о житье в эвакуации, другие тоже делились впечатлениями о прошедшей войне. Все Настины родственники честно трудились, в основном в тылу. Правда, медик и танкист выезжали на фронт, но потом возвращались обратно. Подполковник медицинской службы оказался хирургом, насовсем из военно-медицинской академии его не отпускали. Майор-танкист работал в Комиссии по перевооружению Красной Армии, ее готовились расформировать, поскольку эти функции в условиях мирного времени предполагалось возложить на наркомат обороны, его главные управления и оборонные промышленные наркоматы. А для координации создать военно-промышленную комиссию, куда Северова обещали включить. Сам же майор занимался войсковыми испытаниями новой бронетанковой техники и даже был немного знаком с Бергом.
Ночевать Северовы уехали в гостиницу, у родителей жены не остались. Олег уже лежал в кровати, когда из душа вышла Настя и улеглась рядом поверх одеяла. Северов стал гладить ее по спинке, но заметил, что та задумчиво смотрит куда-то сквозь окно.
– Что с тобой?
– Ничего, прости, просто задумалась. Помнишь, мы ребят видели у подъезда? Это мои одноклассники. Я с мамой разговаривала, узнала, что это все мальчишки, кто из моего класса в живых остался. Двое из девятнадцати.
– А из тех, кто в 41-м начал воевать, остался один из тридцати! – жестко сказал Северов. – И моя задача сделать так, чтобы 41-й никогда больше не повторился. И чтобы врагов было поменьше, и чтобы сильными они не были, и чтобы в шлак их перегнали, если полезут, быстро, качественно и при минимуме потерь.
Настя посмотрела на него с испугом, и Северову стало неловко – напугал девушку.
– Извини, в таком случае всегда кажется – тебя упрекают, что остался жив.
– Что ты, что ты, милый! – Настя обхватила его шею руками, прижалась всем телом, из ее глаз потекли слезы. – Это ты меня прости, дуру. Я же знаю, ты никогда себя не берег!
– Вот точно, дурища, – хмыкнул отошедший генерал. – Я профессионал и просто так не подставляюсь. Это враги за свою родину пускай погибают, а я из них уважаемых покойников понаделаю и жить останусь. Так и надо воевать. Просто не всегда получается как надо, часто выходит как раз наоборот. Но уж тут мы непревзойденные мастера делать так, чтобы враги перед смертью со страху обкакались. А кто жив остался, до смерти не
