К ее изумлению, Геральт хохотнул и одобрительно хлопнул женщину по плечу:
— Вот это уже лучше, чем твое блеяние ради спасения рыцарской чести Мильтона. Поторопись, скоро начнет вечереть, а у нас еще очень много дел.
Ведьмак вышел, оставив Диту наедине с молчаливым противником из пропахших дымом и пылью тряпок.
***
Время перевалило далеко за полдень, но жара упрямо не хотела спадать.
Дита поправила воротник неопрятной серой рубахи с рукавами, сомнительно украшенными узором из толстых рваных кружев, и почесала ногу, которую невыносимо кололи те самые зеленые шерстяные штаны, заправленные в потертые сапоги с узким, высоким голенищем, зачем-то перехваченным ремешком. Поверх рубахи женщина надела кожаный жилет на завязочках, который был слегка великоват, зато прекрасно прятал пятна неизвестного происхождения, красующиеся в области живота. У седла крапчатой лошадки теперь болталась сумка, набитая сменными сорочками — одна другой краше, пугающим нижним бельем, выглядящим так, будто его шили из старых скатертей, еще одной парой сапог, которые были сильно велики, но могли сойти за отсутствием чего-то лучшего. Геральт к новому гардеробу своей спутницы отнесся философски, хотя и всыпал трактирщику по первое число за то, что он за паршивое тряпье содрал с Мильтона какую-то баснословную сумму. «Зато не полуголая поедешь», — рассудительно заметил ведьмак, когда Дита, не прекращая почесываться, спустилась в зал трактира. Сама же женщина решила не жаловаться ни на что, хотя ее и волновал один вопрос.
— Геральт, а ты не в курсе, блохи в штанах живут вообще? — поинтересовалась Дита, умудряясь одновременно заставлять свою кобылу шагать вровень с Плотвой и одергивать рукав рубашки, который почему-то без конца задирался.
— В штанах — сомневаюсь, — беззаботно ответил ведьмак, всматриваясь в пыльную дорогу, круто уходящую вверх. — А вот в шкафу, где их хранили — очень даже могли. Напомнишь мне, когда будем ехать мимо каких-нибудь зарослей, я сорву полынь и на ночь переложишь ей одежду.
— Прекрасно, — пробормотала Дита, ерзая на седле.
Указатель с покосившейся стрелкой, на которой едва угадывалась надпись: «Корво Бьянко», тоскливо скрипел, покачиваясь от ветра. На столбе балансировал крупный ворон, изредка недовольно каркающий. Завидев приближающихся всадников, птах поднялся в воздух, громко хлопнув широкими крыльями.
Геральт потянул носом воздух, словно принюхиваясь:
— Что-то не так, — сказал он, ударяя Плотву в бока, — давай быстрее…
Последние слова предназначались для зазевавшейся было Диты, которая тут же последовала примеру ведьмака, заставляя крапчатую перейти на галоп и попутно вспоминая добрым словом маму, которая очень любила лошадей, поэтому частенько ездила на конюшню, разумеется, прихватив с собой дочь.
Винодельня «Корво Бьянко» отличалась тем, что вокруг нее не было виноградников. Точнее, на полях виднелись столбы и натянутая на них проволока, вот только вместо виноградных лоз по опорам вились какие-то дикорастущие бурьяны. Да и само поместье выглядело каким-то потрепанным с грязным подворьем, облупившейся краской и алыми брызгами на стенах и оградах.
Первый труп Геральт и Дита обнаружили неподалеку от ворот: даже стальные доспехи, в которые был закован несчастный, не спасли его от ужасной смерти. Он, видимо, пытался ползти прочь из двора поместья, одновременно зажимая рукой разорванное горло.
— Холера…
Ведьмак спрыгнул с лошади и подбежал к мертвецу, который, похоже, был гвардейцем того самого Дамьена-де ля Тура, упомянутого Гильомом. Дита почувствовала, как липкий холодок пробежал по спине: прислонившись к низкой оградке сидел еще один гвардеец, его серый стальной панцирь был сплошь залит кровью. На миг женщине показалось, что человек еще жив, поэтому она выскочила из седла и метнулась к нему, но разочарованно остановилась, не дойдя всего нескольких шагов — гвардеец был мертв окончательно и бесповоротно. Шея несчастного буквально превратилась в шмат окровавленной плоти, не имеющей ничего общего с тем, на чем обычно держится голова. Женщина судорожно вздохнула: ее сбила с толку игра света и тени на лице трупа. Между камнями, которыми было вымощено подворье винодельни, запеклась черная кровь, мертвецы смотрели в небо пустыми глазами. С крыши поместья доносились крики воронья.
— Да что ж за день такой, сука, — пробормотал Геральт, обнажая меч.
Так, с клинком наголо, он принялся переходить от одного тела к другому. Одних он оставлял в покое сразу, другим пытался щупать пульс. Дита, как привидение, таскалась за ведьмаком, боясь отстать от него даже на шаг.
— Думаешь, оно еще здесь? — ругая саму себя за боязливость, спросила женщина.
Ведьмак замер у входа в винный погреб. Возле решетчатой двери, слегка погнутой, лежали два тела, в глубине подвала мерцал красноватый отблеск факела. Дита подошла поближе и увидела то, что так заинтересовало Геральта: четкий кровавый отпечаток ступни.
— Здесь, — ведьмак повернулся к женщине и крепко ухватил ее за плечо свободной рукой. — Сейчас ты пойдешь вон туда, — Геральт указал острием меча на груду бочек, сваленную неподалеку от входа в поместье. — Спрячешься так хорошо, как сумеешь, и будешь ждать. Оттуда выйду или я, или то, что меня убило. Если я погибну — не заходи в погреб. Дождись, пока то, что меня прикончило, уйдет, садись на лошадь и скачи во весь опор в Боклер. Там подойдешь к первому попавшемуся гвардейцу и скажешь, что прибыла с ведьмаком Геральтом из Ривии, который погиб на винодельне «Корво Бьянко». Тебя отведут к Мильтону или Пальмерину, они тебя не оставят. Поняла? — Геральт слегка встряхнул растерявшуюся Диту.
— Я-то поняла, — женщина отрешенно посмотрела на вход в подвал. Ей казалось, что оттуда несло смертью даже больше, чем от лежащих вокруг трупов. — Боюсь только, Геральт, что если тебя что-то убьет и выйдет оттуда, то и мне жить останется недолго. Оно почует меня и…
Ведьмак горько усмехнулся:
— Понимаешь уже, значит… Иди, прячься, — он легонько подтолкнул женщину в спину, а сам вошел в винный погреб «Корво Бьянко».
На ватных ногах Дита добралась до бочек, выбрала самую крепкую на вид, и уселась на нее сверху, даже не подумав прятаться. У большинства погибших гвардейцев были разорваны глотки, у одного — почти оторвана рука. Конечно, тварь, которая сделала такое с доброй дюжиной здоровых мужиков учует и прикончит ее, если только ведьмак не преуспеет.
Из подвала донесся пронзительный вопль, скорее всего женский, а потом звук глухого удара. Дита вздрогнула и вскочила с бочки. Снова кто-то завизжал, а потом женщина отчетливо услышала взрыв и глухие удары, которые издает падающее дерево.
— Да чтоб тебя! — Дита подошла к первому попавшемуся трупу: в руке он сжимал меч, совершенно чистый, учитывая, что сам мертвец едва не расстался с рукой.
С некоторым усилием, женщина извлекла тяжелый
