Андрей припарковал машину перед какой-то гостиницей, и я, особо не задумываясь вышла на улицу. Гостиница, значит гостиница.
Все так же, не произнеся ни слова, я дождалась, пока парень снимает номер, возьмет ключ-карту и, взяв меня за руку, отведет к лифту.
— Сонь, все будет хорошо. — сказал друг уже в номере.
"Все будет хорошо!" — повторились его слова в голове, но произнес их абсолютно другой голос.
Я не смогла сдержаться и обхватила голову руками. Все это было слишком для меня.
— Скоро станет легче. — Андрей положил руки мне на колени и присел напротив, стараясь заглянуть в глаза.
— Давай просто ляжем спать.
Парень кивнул и, к счастью, решил не продолжать разговор, заведомо обреченный на провал.
— Сделай так, чтобы я не видела снов. — тихо сказала я, уже устроившись в кровати после душа.
Друг встал со своего места в кресле и подошел ко мне. Словно ребенку поправил одеяло и опустился на край кровати.
— Хорошо.
Парень взял мою руку, и от тепла его ладони сразу стало легче. Он действительно лишил меня всей боли и грусти, дав возможность выспаться, но с утра все эти ужасные ощущения вернулись с удвоенной силой.
Андрей оказался не прав. На следующий день лучше не стало, и если еще вчера я думала о том, что уже достигла самого дна, то сейчас ясно понимала, насколько заблуждалась. В голове все чаще возникали образы родителей, брата, Эллы, Димы, Игоря и Шерементьевых.
Вся эта каша из обрывков воспоминаний практически разрывала голову изнутри.
Красильников несколько раз пытался растормошить меня, заставить хотя бы выйти из номера или просто поесть, но я не могла пошевелиться. Казалось, если кто-то хотя бы тронет пальцем, я просто сорвусь, поэтому лучшего варианта, чем сидеть на кровати, обхватив колени руками, и смотреть в стену я не видела.
Возможно, друг и говорил правду о том, что я могу выкинуть из головы ненужные мысли, но на деле ровным счетом ничего не получалось. А самым паршивым было то, что чаще всего я думала о Максе, неизменно возвращаясь к нашему последнему нормальному разговору.
Его слова были острей ножа. Я не понимала, почему он так поступил.
Да, я уже могла допустить тот факт, что он изначально был на стороне Эллы, своим поведением пытаясь лишь усыпить нашу с Андреем бдительность.
Но зачем был нужен тот разговор в машине?
Неужели он настолько сильно хотел сделать мне больно?
Помотав головой, я подняла взгляд с нескрываемой мольбой на Андрея, который сразу понял мою немую просьбу.
— Соф, может не надо?
— Давай без моралей.
Друг лишь пожал плечами, и уже через считанные секунды я почувствовала успокоительное тепло, которое дало возможность лечь и задремать.
На следующий день я проснулась и сразу поняла, что в номере одна. Вскочив с кровати, в панике начала искать мобильник, чтобы узнать, куда делся Андрей.
— Где ты? — резко спросила, едва только успели стихнуть гудки.
— Выбрался в город по делам. — ровно ответил друг, и меня это разозлило.
— А сложно было предупредить? Дождаться пока я встану?!
— Сонь, угомонись.
— Угомонись?! — дышать ровно было очень тяжело.
— Я приеду через час. — сказал парень и отключился, а я так и осталась стоять, со всей силы сжимая в ладони телефон.
Нужно было собраться. Это всего лишь жалкий час!
Я медленно вздохнула и села на кровать. Главное не нервничать.
Однако уже спустя несколько минут я поняла, что боязнь внезапного появления Эллы и прочих являлась совсем не основной проблемой, и была практически уверенна, что Андрей уехал отнюдь не из-за каких-то дел.
Вся суть была в его способностях.
Почувствовав очередную волну озноба, залезла под одеяло и свернулась калачиком. За эти два дня я успела превратиться в чертового наркомана, а любая следующая доза
данного парнем спокойствия была уже не способом пережить трудное время, а возможностью забыться, перестать существовать в мире, где есть эмоции.
Я обхватила голову руками, чувствуя, как тело бьет мелкая дрожь. Через пятнадцать минут к ней добавилась еще и ужасная слабость с головной болью, а также непреодолимое желание закрыть глаза, но сделать это я так и не смогла.
Порой начинало казаться, что мне достаточно просто моргнуть, чтобы за это мгновенье сознание успело нарисовать портрет Максима.
Спустя полчаса лежать стало невыносимо, поэтому я встала на ноги и начала нарезать круги по комнате. Это немного спасало, но напряжение по-прежнему нарастало, пока, наконец, не достигло предела.
Я мгновенно ощутила этот момент. Момент, когда сдерживать все накопившееся эмоции стало уже просто невозможно. Им срочно нужно было найти выход. И тогда мое сознание зацепилось за стеклянную вазу с огромными белыми лилиями, которая стояла на комоде.
Одного недолгого взгляда было достаточно, чтобы заставить ее разлететься на множество осколков, некоторые из которых приземлились на пол в опасной близости от моих ног, но
я даже не шевельнулась, просто как завороженная смотрела на струи воды, которые стекали по комоду на упавшие на ковер цветы.
Почему-то создалось ощущение, что эта ваза была ничем иным, как моей жизнью, которая сейчас представляла собой кучу ненужных кусочков стекла, которые никогда нельзя будет склеить воедино. Она уже просто не подлежала восстановлению, а единственным логичным выходом было лишь смести весь мусор и выкинуть за ненадобностью.
Я не заметила, как вновь начали течь слезы. Да и, вообще, думала, что их уже не осталось.
Осознание пришло лишь тогда, когда они полились непрерывным потоком, и, не в силах больше стоять, просто села на пол, не боясь порезаться, закрыла лицо ладонями и разревелась.
Когда пришел Андрей, я не знала, просто почувствовала, как он сел рядом и обнял меня.
— Не надо, не делай ничего! — со всхлипом попросила, и парень послушал.
Он просто остался со мной, позволяя прижиматься к груди и выплескивать все скопившееся эмоции наружу.
Слезы закончились так же незаметно, как и начались. В какой-то момент я почувствовала, что больше не плачу и даже практически не всхлипываю, и тогда, наконец, смогла поднять голову и посмотреть на друга.
— Прости. — сказала тихим и немного
