— Этот где-то близко произошел. Раз в нашу больничку доставили.
— Хм. Девчонку, говоришь, совсем ещё сбили?
— Ну да. Шестнадцати нет.
— Слышал я про такое. Туда Их Благородие господин штабс-капитан сам выезжал. Ругался потом ещё сильно.
— Деревянко?
— Он самый.
— О как! И отчего ругался?
— А он мне не докладывает!
— Это правильно, — криво усмехнулся Будищев. — Ну что, вздрогнем?
— Давай!
— А теперь давай за тех, кто с войны не вернулся, — снова наполнил рюмки Дмитрий.
— Святое дело, — согласился Ефим. — Царство небесное солдатам, живота не пожалевших за освобождение христиан!
Приятели, не чокаясь, выпили и на минуту задумались, вспоминая о боевых товарищах, навсегда оставшихся на далёких Балканах. Но долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил и надежд на лучшее будущее, пусть и представляли его себе по-разному.
Ложкарев, заглотив ещё пару рюмок, размяк и пьяно улыбаясь стал выговаривать Будищеву:
— Теперь я вижу, отчего ты в полицию не пошел! Вот и одет как барин, видать в дела в гору пошли?
— Не жалуюсь. В баре, может, и не выйду, а в третью гильдию, пожалуй, что уже пора!
— Молодец, Митька! Или тебя уже Дмитрием Николаевичем называть прикажешь?
— Брось, Ефим! Мы с тобой — фронтовики. И хотя Берлин нам с тобой брать не довелось, а Стамбул совсем рядышком был — только руку протяни!
— Это верно. Спужались генералы дальше идтить. Сказывают, один Скобелев хотел дальше драться, да не дали ему!
— Я его, кстати, видел недавно.
— Кого?
— Так Скобелева.
— Иди ты! Белого генерала вот так запросто?
— Ну а что, генерал, как генерал. На Руси-матушке их много…
— Митька! — строго выпучил глаза городовой. — Не моги так говорить! Генералов, прости Господи, у нас и впрямь, как собак не резанных, а Михаил Дмитрич только один!
— Ладно, не буду.
— То-то! А-то я не погляжу, что ты теперя купец и барин.
— Да брось, чего ты. Лучше расскажи, как служится-то? Деревянко не лютует?
— Нет, он охвицер справедливый, с таким служить можна.
Язык Ложкарева все больше заплетался и Будищев решил, что тот выпил уже достаточно.
— А что он ругался давеча? — безразличным тоном спросил он.
— Что, не отстанешь? — вдруг совершенно трезвым голосом переспросил полицейский и пытливо взглянул ему в глаза.
— Нет, — хмуро покачал головой Дмитрий.
— Ладно. Всё одно прознаешь ведь. В коляске, что твою девку сбила, генерал какой-то с мамзелью сидел. Бродяга один его видел.
— Что за генерал?
— Тут уж извиняй, я сам не видал, а бродяга в мундирах не разбирается. Да и сам посуди, это же — Петербург, будь он неладен! Тут, чего бы доброго, а генералов страсть как много.
— А что за мамзель с ним была?
— А их еще больше, чем генералов!
— Но, может, он коляску запомнил?
— Да какое там…
— Ладно. Нет, так нет.
— Митька!
— Что?
— Не дури. Не добьешься ты правды — плетью обуха не перешибешь.
— Не бойся, Ефим. И в мыслях такого не было.
— Ну, вот и хорошо, вот и ладно.
— Выпьем?
— Наливай, чего уж там!
Дома Дмитрия встретили три пары встревоженных глаз, смотрящих с такой надеждой, что ему поневоле стало стыдно за задержку. В конце концов, ничего конкретного он в полиции не узнал, а Степаныч с Сёмкой и Анна беспокоились, места себе не находили.
— Ну что? — чуть не вскрикнул Филиппов, увидев Будищева.
— В больнице она на Архиерейской, где Семён лежал, — устало отвечал тот. — Несчастный случай. Живая. Доктор говорит, что жизнь вне опасности.
— Я же говорил, что Митька найдет! — радостно завопил мальчишка.
— Слава Богу! — истово перекрестился старик, и подскочил, будто собираясь бежать, но бывший квартирант остановил его.
— Куда ты? На ночь глядя туда всё одно не пустят.
— Ничто! Буду под окнами сидеть, только бы знать, что кровиночка моя рядом.
— Ну, как знаешь. Только все равно — лучше с утра.
Однако Степаныч не стал его слушать и засобирался. Дмитрий не стал его отговаривать и, опустившись на лавку, с наслаждением вытянул ноги. Хотелось ещё разуться, но при Анне было неудобно.
— Хотите есть? — спросила она. — Я приготовила. Только господин Филиппов отказался.
— Спасибо я перекусил в городе. Лучше моего оглоеда покормите.
— Чего это я — оглоед? — возмутился Сёмка, но портниха мягко прервала его.
— Я покормила мальчика, — улыбнулась она, положив руку на вихрастый затылок юного гальванёра. — У него очень хороший аппетит.
— Во-во, — хмыкнул в ответ Будищев. — Он любит пожрать, пожрать любит его. Они созданы друг для друга и всегда будут вместе.
— Вы всегда так зло шутите?
— Ну что вы, это я ещё по-доброму.
— Что случилось с девочкой?
— Попала под экипаж. Какой-то придурок гнал во весь опор и не заметил её.
— Какой ужас!
— Мить, ты найдешь его? — неожиданно спросил Семён и с надеждой посмотрел на наставника.
— А зачем?
— Как зачем? — изумился ученик. — Чтобы наказать!
— Я тебе что, прокурор?
— Вообще-то, — рассудительно заметила Анна, — за наезд можно получить компенсацию на лечение. Девочке эти деньги не помешали бы.
— Мысль, конечно, интересная, только где же искать этого лихача?
— Я знаю, ты — найдешь! — убежденно заявил Сёмка и сладко зевнул. — Но если нет, я тебе помогу.
— Иди спать, сыщик.
Мальчишка немного по упирался для приличия, но вскоре его и впрямь стало смаривать и он пошел в свой закуток, где растянулся на лежащем на полу матрасе.
— Мне тоже уже пора, — поднялась портниха.
— Я вас провожу.
— Не стоит. Я ведь живу в этом доме.
— Ну мало ли, вдруг на вас нападет мадам Ряполова.
— Это вряд ли, — скупо улыбнулась вдова Виртанен. — Она почему-то избегает меня в последнее время.
— Что вы говорите!
— Да, и мне кажется, что тут не обошлось без вашего участия. Ведь так?
— Когда кажется — креститься надо. А я, честное благородное, никаким боком к этой ведьме. Я вообще нечистой силы боюсь!
— Кто бы сомневался, — скупо улыбнулась Анна. — Вы вообще производите впечатление крайне боязливого человека.
— Уж какой есть.
— А ещё вы, несмотря на то, что сказали мальчику, занялись поисками виновного в происшествии со Стешей. Ведь так?
— Как вы догадались?
— От вас пахнет водкой. Но вы, при всех своих недостатках, вряд ли стали бы напиваться в такой ситуации. Значит, у вас была причина. Вы хотели кого-то разговорить?
— Вам бы в полиции служить, — криво усмехнулся Дмитрий.
— Узнали что-нибудь? — проигнорировала его шутку Анна.
— Ничего конкретного.
— Ладно, я пойду. Не провожайте меня. Вам надо отдохнуть.
— А может быть я всё же…
— Не надо, Дмитрий, — мягко остановила его портниха и решительно направилась к двери.
На другой день жизнь вернулась в свою привычную колею. Днем они работали в мастерской, затем ходили выполнять заказы, а ближе к вечеру отправлялись навестить девушку в больнице.
Стеша медленно, но верно поправлялась. Врач не ошибся, говоря, что у неё крепкий организм. Она уже понемногу вставала и встречала навещающих её с радостной улыбкой на лице. Дмитрий, зная, что она любит сладкое, постоянно покупал ей конфеты или пирожные, но отдавать заставлял Сёмку, а сам придумывал разные занимательные истории, о том, как мальчишка мог это всё раздобыть. По его словам, тот, чтобы принести сладости совершал эпические подвиги, выполняя немыслимые задания в стиле — «поди туда, не
