— От него и не такого можно ожидать.
— Возможно. Кстати ты не знаешь, что такое рэп?
— Рэп? Какой ещё рэп?
— Ну, тот, который запрещают читать угнетенным неграм.
— Бог мой, вот ты о чем! Спроси лучше у своего протеже. Не сомневаюсь, он расскажет тебе какую-нибудь совершенно душераздирающую историю!
Вы когда-нибудь обращали внимание, что слуги могут выглядеть ничуть не менее представительно, чем их хозяева? Вот и у пятого герцога Лейхтенбергского Евгения Максимилиановича любой лакей выглядел куда важнее генерала. По крайней мере, с точки зрения Сёмки. А что бедному мальчишке ещё думать, когда на него надвигается эдакий господин весь в золотых позументах и со строгим взглядом? Конечно, только снять картуз и поклониться!
— Где тебя носит? — строго спросил Дмитрий.
— Дык я, — попытался оправдаться парень, но наставник тут же прервал его.
— Еще не всем полотерам поклонился?
— Да, как их отличишь, когда они все в золоте!
— По глазам, — усмехнулся Будищев.
— Как это?
— Много будешь знать — скоро состаришься! Кабель протянул?
— Ага.
— Ну, хоть какая-то от тебя польза.
Вот уже третий день они не вылезали из Петергофа, занимаясь монтажом проводки в герцогском дворце. Дело было в том, что потомок русского царя Николая Iи вместе с тем пасынка Бонапарта Евгения Богарне решил, что он тоже является сторонником прогресса и пожелал завести себе электрические звонки. Сказано-сделано, и управляющий сделал соответствующий заказ в недавно открывшейся электротехнической фирме Барановского и Будищева.
Собственно, дело-то было плёвое — поставить звонок на воротах и протянуть кабель в дворническую, но случилось непредвиденное. Самый ушлый из компаньонов ухитрился попасть на глаза жены герцога — графини Богарне и наплести ей всяческого вздора. К ужасу Его Королевского Высочества[54] Зинаида Дмитриевна отнеслась к этим прожектам более чем благосклонно, и решила, что отныне не может вызывать прислугу с помощью обычного колокольчика! Более того, звон колокольчика её решительно раздражает и её дражайшему супругу, коль скоро он любит свою Зинаиду, тоже нужно обзавестись подобным прибором.
Делать было нечего. Евгений Максимилианович, успевший проклясть тот день, когда ему вздумалось объявить себя сторонником прогресса, распорядился продолжать работы и звонки появились не только на входе, но и в кабинете, библиотеке, будуаре графини, во всех спальнях, включая гостевые, и ещё Бог знает где. Вот всё это великолепие Дмитрий с Сёмкой и устанавливали, попутно обучая прислугу, как всем этим пользоваться. То есть, обучал, конечно, Будищев, а растерянный парень только с испугом глазел на представительных господ с густыми бакенбардами и в роскошных ливреях.
Впрочем, работа подходила к концу, и сегодня можно было бы пошабашить, но, как всегда, не хватило мелочи. Закончились элементы Лекланже. Разумеется, можно было послать Семёна, но разве в таком простом решении есть хоть капля красоты и изящества? Поэтому Дмитрий ничтоже сумнящеся отправился к управляющему и передал строжайшее повеление от только что покинувшего дворец по делам службы герцога. Тот, конечно, удивился, но возражать не посмел и поспешил исполнить приказание. В общем, на Выборгскую сторону отправился придворный скороход, произведший совершенно ошеломляющее впечатление на тамошних обывателей своими белоснежными панталонами, мундиром с позументами, а также каскеткой с пышными плюмажем.
Поэтому нет ничего удивительного, что заказ был исполнен в самые сжатые сроки и буквально через пару часов к нему подошел лакей и почтительно доложил, что требуемые материалы прибыли. Выйдя из дворца, Будищев и впрямь увидел коляску извозчика, в которой торжественно восседала довольно улыбавшаяся во все тридцать два зуба Стеша Филиппова.
— А что больше не кому было? — усмехнулся Дмитрий.
— Так Владимир Степанович на своем заводе нынче, остальные делом заняты, так кому больше? — развела руками та.
— Логично, — не мог не признать совладелец мастерской. — Всё хоть взяли?
— Так вот всё в чемодане, — показала она на поклажу, притороченную на специальную площадку сзади у пролетки.
Соскочивший с козел кучер тут же освободил багаж от ремней и с поклоном подал его Будищеву. Тот недолго думая поднял крышку, и, убедившись, что всё необходимое на месте, довольно улыбнулся и похвалил помощницу:
— Умничка! Хорошая из тебя Стешка жена выйдет. И повезло же этому обормоту — Сёмке!
— Я замуж не тороплюсь, — с достоинством отвечала девушка, имевшая своё мнение по поводу матримониальных планов окружающих, но до поры державшая их при себе.
— И это правильно! — не стал спорить Дмитрий и повернулся к извозчику. — Сколько с нас?
— Восьмигривенный, барин, — ещё раз поклонился водитель кобылы.
— Скока? — округлил глаза от подобной наглости Будищев.
— Так чай не в Нахаловку какую барышню доставил. Понимать надо!
— Как восемьдесят копеек? — изумилась Стеша. — Дяденька, ты же говорил — полтину!
— Помилуйте, барышня, за эдакую дорогу и полтину? Воля ваша, но что-то вы путаете!
— Получи, кровопивец, — протягивая деньги буркнул Дмитрий, решив прекратить этот бесплодный разговор, и без того привлекший к себе слишком много внимания.
— Благодарствую, Ваше Сиятельство! — расплылся в улыбке извозчик.
— Вали по холодку, — напутствовал его незадачливый предприниматель и, подхватив чемодан, двинулся внутрь дворца.
— Мить, а можно мне с тобой? — выразительно распахнув глаза, спросила Степанида.
— А куда же тебя девать, горе ты моё. Пошли чего уж там!
Девушка никогда прежде не бывавшая во дворцах, да ещё в таких роскошных, неожиданно повела себя так будто это для неё самым обыкновенным делом. Шла спокойно, поглядывала по сторонам, разумеется, с любопытством, но без малейшего пиетета. Дескать, картины на стене? Очень мило. Лепнина с позолотой? Ну-ну. Впечатляет.
Зато сама она вызвала у обитателей дворца немалый интерес. И то сказать, вступавшая в пору своего расцвета Стеша выглядела просто прелестно, а непривычно короткая стрижка придавала ей вид вольный и, можно даже сказать, дерзкий. Добавьте к этому природную грацию, и то очарованье юности, которое, увы, не так часто встречается у светских дам, да к тому же ещё и весьма быстро проходит. Но если вышколенные слуги герцога сумели сдержать свои чувства, то о других обитателях дворца этого сказать было нельзя.
Первым под каток обаяния молодой чаровницы угодил адъютант Его Высочества — поручик граф Кутайсов, присланный хозяйкой дворца узнать, скоро ли всё будет готово? Заметив красивую барышню, записной повеса тут же забыл о данном ему поручении и бросился в атаку.
— Позвольте рекомендоваться, — приосанившись, начал тот церемонию представления, но на свою беду, перешел на французский язык.
Стеша, разумеется, ни слова не понял из обрушенных на неё словесных эскапад, но намеренья распустившего хвост павлина были ясны и без перевода, а потому потомок древнего рода немедленно испробовал на себе, что означает выражение — ноль внимания — фунт презрения!
— Сударыня, не будьте столь жестоки, скажите хоть слово! — взмолился контуженный стрелой Амура.
Увы, мольба эта была услышана.
— Что, барин, зачесалось? — ангельским голоском спросила у него Стеша и одарила самой любезной улыбкой, на какую только оказалась
