Фу съежилась, вцепившиеся в сук пальцы побелели, но она старалась держаться прямо. Пламя накрыло телегу, как покрывалом. Если им повезет, окажется, что кто-то умыкнул в лес охапку дров. Если нет, их ожидает несколько постных дней. Даже мешок риса…
И тут ужасная мысль чуть не сбросила ее с дерева. Нет, их бегство происходило в такой спешке, конечно…
У нее душа ушла в пятки, когда ночь пронзило растерянное мяуканье.
Блевотка все еще пряталась в телеге. А журавлиная арбитрша захлопнула путь на волю.
Лорд отошел.
– Что теперь? – спросила Журавлиха.
Он сел в седло и повернулся к деревьям.
– Будем ждать.
Пламя стало облизывать бока телеги. Изнутри донесся новый призыв о помощи, его нельзя было спутать ни с чем. Журавлиха помедлила, вытянула руку в сторону бортика, но отдернула, испугавшись жара. Вскоре она тоже взобралась на лошадь.
Очередное жалобное мяу разнеслось по лагерю.
Голос призрака Па дотянулся до ее ушей: держи глаза открытыми.
Фу подавила тошноту. Ее кости кричали. Она сжала воробьиный зуб, сжимая свою собственную панику еще сильнее, держась единственной важной истины: она обязана соблюсти клятву Па до конца. Она должна сохранить жизнь принца в безопасности. Она должна думать о своих.
Жгучие соленые слезы потекли по щекам.
Заботься о своих.
Из носа пошла кровь.
Заботься о своих.
Олеандры ждали.
Заботься о своих.
Отчаянные и полные страха завывания Блевотки делались громче. Языки пламени взлетали все выше в черноту неба.
Что-то ухватило Фу за локоть. Она чуть не свалилась с ветки.
– Зуб, – прошептал Жасимир ей на ухо. – Дай мне зуб.
– Ч…
– Он сработает у меня в руках?
– Да, но… – Ее шепот стих, новый приступ головокружения помутил взгляд.
Руки принца нашли ее ладони. Он выковырял воробьиный зуб.
– Сделай так, чтобы они меня не увидели.
И не успела она ответить, как он соскользнул по плащу и спрыгнул с дерева.
На какое-то мгновение, пока воробьиный зуб пытался укрыть их обоих, рядом с ней возник Тавин. Тут, к счастью, Па запалил третий зуб. Сокол не исчез, однако Фу поняла, что смотрит поверх него. Должно быть, Па почувствовал, что собственный воробьиный зуб Фу упал.
Тем лучше. Тавин еще не сообразил, что Жасимира рядом нет. Он положил руку на плечо Фу. Хотел ли он этим подбодрить или удержать ее, она не могла сказать.
Фу повернула зубную искорку так, чтобы только она имела возможность видеть принца. К чести его, следовало признать, что приземлился он почти без звука. Мать хорошо успела его научить перед смертью. Ни один Олеандр не повернулся в его сторону, продолжая высматривать признаки Ворон в темноте.
Мяуканье Блевотки превратилось в безумный вой.
Жасимир подобрал с земли кинжал, и радиус действия воробьиного зуба стал только шире. Облегчение вызвало у Фу прилив слез.
Вот и пригодились босые ноги принца. Он не оставлял ни малейшего следа, пока пробирался по мху и траве. Но поблизости с телегой была лишь открытая земля. Да двое праздных Олеандр на лошадях, дико косивших от визга Блевотки.
Фу с высоты оценила шансы Жасимира. Он мог попытаться обойти Олеандров. Или осторожно прокрасться по земле в надежде, что кони его не учуют. В обоих случаях терялось драгоценное время.
Блевотка затихла.
Принц Жасимир замер и в следующее мгновение шлепнул одну из лошадей по крупу.
Кобыла заржала и взметнулась на дыбы, всадник выругался. Жасимир рванул дальше, подныривая под взлетающие копыта и обегая телегу так, что в итоге она оказалась между ним и Олеандрами. Фу признала, что он поступил хитро: под этим углом всадники не могли видеть, как открывается борт.
Рука Жасимира исчезла в пламени, а когда снова появилась, кулак сжимал шею Блевотки. Он выхватил ее и отступил от огня. Блевотка извернулась и спрятала мордочку в изгибе его локтя.
И ни одна душа не видела этого, кроме Фу.
– Утихомирь свою зверюгу, – рыкнул павлиний лорд.
Всадник, чуть не оказавшийся на земле, погладил лошадь по шее.
– Простите, милорд. Она успокоится, как только мы отъедем от огня.
Другой Олеандр издал крик и махнул факелом в сторону дороги.
– Там следы. Следы гвоздей, как от их сандалий. Направились на юг.
Олеандровый лорд таращился на костер. Жасимир сделал шаг назад. Каким бы ни был воробьиный зуб, мальчишка не привык к тому, что его не замечают. Однако маска из песчаной сосны только повернулась в сторону дороги и снова обратилась к лагерю.
– Ваши дни сочтены, – прогремел его голос, так что Фу вздрогнула. – Да продлится правление Белого Феникса!
Пальцы Тавина снова сжали ее плечо. На сей раз она понимала, что с ней это никак не связано.
Дворянство Олеандр сдуло с поляны, как уток[1] горячей шерсти – сплошная белизна, пыль и пламя.
Когда топот копыт стих в отдалении, Па отпустил свои воробьиные зубы и свистом подал сигнал «все чисто». Вороны посыпались с деревьев, бросившись тушить пылающую телегу.
– Мне жаль твою кошку, – сказал Тавин и отпустил ее плечо.
Фу ухмыльнулась в ответ, слегка опьяневшая от качелей между страхом и облегчением.
– Ну а мне нет.
Она сняла чары зуба, и в глазах Тавина вспыхнула паника, стоило ему осознать, что принц исчез. Тут снизу послышались сдержанные восклицания Ворон, привлекая его внимание к тому месту, где теперь стоял Жасимир, державший на руках все еще не пришедшую в себя кошку.
– Его идея, – важно заметила Фу. – Королевский приказ, если уж на то пошло. Не могла не подчиниться.
Тавин долго-долго приглядывался к принцу, играя желваками. Потом наклонился, чтобы заглянуть Фу в глаза. Их лица почти соприкоснулись.
– Жас – хороший человек. – В его голосе звучало опасное спокойствие. – И будет хорошим королем. Лучше нынешнего. И клянусь всеми мертвыми богами, я сделаю все, чтобы он сел на трон. – Глаза его сузились. – Мне было бы жаль, если бы что-нибудь случилось с твоей кошкой. Но если бы что-нибудь случилось с моим королем, ты пожалела бы еще сильнее.
– Это угроза?
– Называй как хочешь. Но ты будешь вождем, а он… – Тавин ткнул пальцем в сторону принца, – единственная надежда Ворон на то, чтобы не повторилась эта ночь, чтобы такого не было каждую ночь на протяжении того, что в результате окажется очень короткой жизнью.
Он был прав.
Однако она ответила ему своей самой холодной и пренебрежительной улыбкой.
– Шутка за тобой, внебрачный мальчик. Жизни все короткие. Бьюсь об заклад, я провела больше ночей, готовая умереть за своих сородичей, чем ты, балуясь с дворцовыми девицами.
Какое-то беспокойство проскочило в волне его гнева. Она не стала на сей раз докапываться до нерва и все же задела. Он отпрянул, его взгляд упал на ее рот, и когда ему не сразу удалось подобрать слова, получилось короткое:
– У тебя кровь идет.
Ее нос. Фу почувствовала на губах привкус соли и меди. Вытерла рукавом.
– Ерунда.
Тавин кивнул, по-прежнему странным образом застигнутый врасплох, но уже мгновение спустя его лицо снова озарила веселость.
– А что
