— Да, Главнокомандующий вас немедленно примет после того, как ознакомится с доставленным пакетом. Вы, наверно знаете, что из триумвирата основателей белого движения остался один он[42]. Сейчас у него барон Врангель, командующий Кавказским фронтом.
Ждать пришлось недолго, адъютант пригласил меня войти.
В просторном, но довольно скромно обставленном кабинете с большой зашторенной картой находилось два генерала. Один, пониже, мне показался стариком и я едва узнал Антона Ивановича Деникина, которого помнил бравым генералом-генштабистом с лихо подкрученными вверх усами. Второй был барон фон Врангель, из старинной шведской семьи, давным-давно поступившей на службу к русским государям. Деникин был в общевойсковой форме, а Врангель в черной черкеске, которую он, видимо, носил как Командующий кавказским фронтом добровольцев и которая шла ему, подчеркивая ладную и стройную фигуру.
— Здравствуйте, Александр Михайлович, обратился ко мне Деникин, барона Врангеля, вы, видимо тоже знаете.
— Да Антон Иванович, с Петром Николаевичем я тоже знаком. — мы обменялись взаимными приветствиями.
— Какими судьбами? Вы — единственный из Великих князей, появившийся за все время в действующих против большевиков армиях.
— Да, к сожалению практически все, кто не уехал за границу, погибли. Остались два моих брата в Петропавловке. Может быть, как-то удастся договорится об их обмене на высокопоставленных красных? Я мог бы поговорить и с союзниками, у меня доверительные отношения с командующим союзной эскадрой вице-адмиралом Кэлторпом. Но как бы мне не хотелось облегчить участь любимых братьев, я могу это сделать после того как исполню свой долг перед Россией как русский офицер, а не как член свергнутой династии.
Дело в том, что адмирал Кэлторп не далее как вчера сообщил мне о готовящейся в Париже конференции держав-победительниц. Туда пригласили и греков и сербов и болгар, а вот официальная русская делегация представлена какими-то сомнительными личностями вроде бывшего министра иностранных дел Сазонова и эсера-боевика Бориса Савинкова. Представляете, куда нас могут завести эти люди. Они уже несколько раз показали, что им наплевать на Великую Россию и готовы продать ее с потрохами на заклание союзникам. Уж не знаю по каким причинам, Кэлторп предложил мне поехать на эту конференцию. Я мог бы это сделать и как частное лицо[43] и добиться выступления, но, мне кажется, больший вес моим словам придало бы выступление от офицерства России, ее единственной надежды.
— Ах, Александр Михайлович. Вы, наверно не знаете, что союзники признали права адмирала Колчака и оказывают ему помощь после того как адмирал подписал бумагу, составленную главой союзнической миссии генералом Жаненом. В этой бумаге Россия обязывается компенсировать все расходы союзников по займам как бывших, так и будущих, включая упущенную выгоду рантье, заплатить за все разрушенные заводы и иные предприятия, то есть компенсировать все убытки иностранцам в полном объеме. Кроме того, признать де-юре все отделившиеся от империи образования, где уж тут единая и неделимая… К генералу Краснову тоже подкатил с подобной бумагой какой-то французский капитан, так тот зачитал текст своим донцам и выгнал француза (а ведь известно, что Дон поддерживался немцами[44] и француз надеялся, что кто-кто, а Краснов будет сговорчивым). К нам с подобными бумагами никто даже не обращался — знают, какой будет ответ.
Вот и объяснение приоритета Колчака в помощи союзников.
— Я мог бы постараться переломить это предубеждение.
— Ваши бы слова да Богу в уши, дорогой Александр Михайлович. Нам ведь для наступления весной и летом 1919 катастрофически не хватает всего, прежде всего — вооружения. Кубань как-нибудь прокормит добровольцев, а вот без винтовок и патронов нам с красными не справится. И, кроме винтовок, хорошо бы, по крайней мере, пять сотен стволов артиллерии, тысячу-две пулеметов, да аэропланы и танки будут в самый раз. И вторая проблема — красные быстро пополняют убыль живой силы, проводят мобилизации офицеров. Троцкий мобилизовал офицеров почти столько сколько служит у нас, а солдат — вдесятеро. Если у нас раньше офицеры-добровольцы пробирались на Юг, то сейчас этот ручеек иссяк, только казачество дает пополнение, а казаки, как показал опыт боев, не стремиться выходить за пределы области своих войск, как они говорят "за мужиков воевать". Вот эта проблема даже поважнее будет.
Не все же держаться на личной храбрости офицеров. Да, мы тут получили сообщение от наших авиаторов, что вы лихо сбили красного мадьярского летчика. Георгия не дал бы, но мечи к имеющемуся ордену вы заслужили. Чем награждены, напомните мне? -
— Владимиром 2 степени, ваше высокопревосходительство. Данные при рождении династической орден Андрея Первозванного и высшие степени орденов российских, кои положены к парадному мундиру, на конференцию одевать не планирую, тем более, нет их у меня — в Петербурге остались и Бог знает, где они сейчас, так же как и парадный мундир. Пусть господа союзники видят, что мы воюем.
— Но для того, чтобы я мог дать к нему мечи, вы должны быть среди добровольцев.
А по поводу парадного мундира вы правы — не до парадов нам сейчас.
— Не ради награждения, а ради возможности представлять Белое движение на конференции держав, а затем, вернувшись в Россию, продолжить борьбу, прошу зачислить меня на службу.
— Шефствовать над авиацией и флотом, возьметесь, адмирал? Ни того ни другого у нас практически нет, создавать с чистого листа придется. Не стрелком же на аэроплан вас сажать?
— Согласен. И, прошу выдать мне что-то типа верительной грамоты для присутствия от Добровольческой Армии на Конференции Держав. Я возвращаюсь в Севастополь и немедленно отправляюсь в Париж. После выступления возвращаюсь в Екатеринодар.
— Вот и отлично. Рапорт о приеме на службу на мое имя напишите. В качестве знавших вас рекомендателей, вот, Петра Николаевича попросим, согласны.
— Согласен, подпишу ходатайство после того как поговорю с адмиралом. Пройдемте, тут есть совещательная комната, не будем мешать Главнокомандующему.
У нас состоялся довольно обстоятельный разговор с бароном. Мне показалось, что он более волевой командир, чем мягкий и интеллигентный Антон Иванович. Если у них получится работать вместе, это будет хороший тандем, ну а если нет… не хочется даже и думать.
Через пару часов я получил выписку из приказа о зачислении меня на службу. Вторую бумагу — о присвоении за боевой подвиг мечей к имеющемуся ордену Св. Владимира. И третью: на русском и французском языках о направлении меня на Конференцию держав в качестве Полномочного представителя сражающейся Добровольческой Армии.
После этого генерал Кравцевич подвез
