Он умирал.
Он умирал.
Пуля в груди. Кнут на шее.
Он мертв.
- Кингсли.
Эдж слышал свое имя, но не отвечал. Мертвые не кричат.
- Кингсли, ты на Манхэттене. Ты дома.
Он не дома. Он истекал кровью на изгаженном полу подвала в Любляне.
- Ты живой.
Нет, это не так.
- Открой глаза. Ты слышишь меня?
Он слышал что-то в ушах. Щелчок. Это его поразило. Он подпрыгнул. Его глаза открылись. Мир был в тумане. Но он видел кое-что, серый свет.
- Ты должен дышать.
Он слышал что-то кроме этого голоса. Глубокий, громкий свист. Снова и снова.
Кингсли ощутил что-то на спине, ладонь, сильно бьющая его по лопаткам. Это должно было его напугать, но вместо этого, боль и ритм вернули его в сознание.
- Кингсли, поговори со мной, - приказал голос. Это был Сорен. Его голос. Его ладонь.
- Я в порядке, - ответил Кингсли.
- Хватит врать. Ты не в порядке.
Кингсли посмотрел вниз. Он сидел на полу своей игровой, опираясь спиной на стену. Его рубашка была липкой от пота, в горле пересохло.
- Я в порядке, - снова ответил он.
- Это была паническая атака? - спросил Сорен, присев на корточки перед ним. - Или флэшбек?
- Ничего особенного. - Тело Кингсли были напряжено. Руки дрожали. - Кажется, я на секунду отключился.
- Две минуты, - сообщил Сорен. - А не одна секунда.
Кингсли попытался встать, но Сорен положил руку ему на плечо и удержал на месте.
- Сиди. Посмотри на меня.
- Я не хочу на тебя смотреть, - ответил Кингсли.
- Мне все равно. Смотри на меня. - Сорен обхватил подбородок Кинга, заставляя его встретиться с ним взглядом. - Расскажи мне, где ты был.
- В Словении.
- Почему?
- Там меня подстрелили.
- Это все, что там произошло?
- Думаю, да.
Он отвел взгляд. Было больно, когда на тебя так смотрели, с жалостью и заботой. Он не хотел, чтобы Сорен так на него смотрел. Он хотел, чтобы Сорен смотрел на него с похотью и желанием, жаждой и голодом.
Кинг снова попытался встать, но Сорен опять не позволил.
- Я прикоснулся к твоему горлу кнутом, и ты стал задыхаться, словно тебя на самом деле душили, - стал рассказывать Сорен. - Ты упал на колени и замолчал.
- Я в порядке, - ответил Кингсли в третий и последний раз.
Сорен вздохнул и убрал влажную прядь волос со лба Кингсли.
- Я не хотел тебя пугать, - сказал Сорен почти извиняющимся тоном.
- Ты не напугал меня. Я не напуган. - Его сердце колотилось, скрученный узел в животе выставлял его лгуном.
- Что же, это ответ на мой вопрос.
- Какой вопрос? - спросил Кингсли, опустив голову. Он не хотел смотреть в глаза Сорену. В них он видел страх, но не перед Кингсли, а за него. И что-то подсказало ему, что Сорен еще не скоро прикоснется к нему снова.
Если вообще прикоснется.
- Теперь я знаю, почему ты больше никому не позволяешь причинять тебе боль.
Кингсли посмотрел на Сорена снизу.
- Выметайся из моего дома, - сказал Кингсли.
- Кинг?
- Ты сказал, я тебе больше ничего не должен. Вали нахрен из моего дома.
И Сорен свалил нахрен.
Глава 10
Прошло семь дней и семь ночей, а Сорен так и не вернулся в дом Кингсли. Он не звонил, не писал, не навещал и ни разу не сказал Кингсли, что ему нужна помощь. Он ушел, ушел, ушел, и у Кингсли все было прекрасно, прекрасно, прекрасно.
Вот только это было не так. Потому что Сорен пообещал больше никогда не оставлять его. И сделал это.
Обещания, обещания.
Кингсли сделал еще один глоток из бутылки бурбона, слегка кашлянул и откинулся на шезлонг. Он скрестил ноги в лодыжках и наблюдал, как свет от лампочек в бассейне танцевал на потолке. Мужчина не знал, почему все еще держит внизу бассейн. Никто никогда не плавал в нем. Он держал двери запертыми, чтобы никто из его пьяных гостей не оказался тут случайно лицом вниз. Плохой знак, когда единственным у кого был доступ к бассейну, это у чистильщика бассейна. И даже тот не был достаточно привлекательным для Кингсли, чтобы удостоить его вниманием.
Но сегодня он хотел лежать у воды и пить. Тут было спокойно. Бассейн не был большим или глубоким, десять на двадцать футов и четыре фута глубины. Пол был украшен средиземноморской плиткой, и красные, желтые и золотые фрески с севера Италии покрывали стены. Рисунки напоминали ему о небольшой вилле на юге Франции, куда он и его семья уезжали каждый август, когда он был ребенком. Вилла у Средиземного моря. Красивое место, спокойное. Вода, холмы, виноградники.
Жена винодела соблазнила его, когда ему было двадцать два, и прятала его, пока он восстанавливался после первого огнестрельного ранения. У него остались только приятные воспоминания об этом месте. Близость к воде успокаивала его душу. Если у него была душа. Была ли она у него? Неважно была или нет. Он и Бог сейчас не разговаривали друг с другом. И это было замечательно. Кингсли не возражал. О чем вообще они с Богом должны говорить? Единственное, о чем он хотел спросил Бога, это почему Он призвал Сорена к священству. Мог ли Бог сыграть с ним еще более извращенную шутку?
- Тук-тук?
Кингсли вздохнул. Из-за двери послышался мягкий голос Блейз. Он устало махнул рукой, приглашая её войти.
- Его тут нет, - сразу сказал Кингсли.
- Я не его искала, честно, - ответила Блейз.
- Хочешь поплавать?
- И испортить прическу? - Она перебросила свои медово-светлые волосы через плечо. - Нет, я тебя проверяю.
Блейз села на шезлонг рядом с ним. Кингсли осмотрел ее с головы до ног.
- Ты превзошла себя в этом ансамбле, - сказал он. - Ты похожа на... Как же ее звали? Красивая блондинка актриса. Мертвая, с волосами. Ривер? Оушен? Пул?
- Вероника Лейк. Именно этого я и добивалась. Видишь? - Девушка вытянула ногу показывая чулок со швом, который исчезал под юбкой-карандаш. Ее волосы были уложены в стиле «Пикабу» сороковых годов, прикрывая один глаз.
- Почему ты так одеваешься? - поинтересовался он. Каждый день она была в каком-нибудь новом винтажном наряде, который напоминал старый Голливуд.
- К сожалению, миру не хватает гламура. Я хочу быть частью решения, а не частью проблемы. И не все из нас роскошные от природы и цепляют взгляд, как ты, Кингсли, - заявила она, щелкнув его по носу. - Некоторым из нас приходится работать.
- Тебе нравится внимание. Ты та девушка в комнате, которая одевается так, будто забыла, в каком десятилетии она находится.
- Я пытаюсь забыть, в каком десятилетии
