Почти все иллюминаторы погасли, остался только оранжевый луч, продолжавший ощупывать скалы и мрачный небесный свод. Вскоре он остановился на лощине, заполненной созданиями мрака. Раздался беспорядочный грохот раскалывающихся скал и рвущегося металла, сразу же ослабевший; теперь Кей слышал только показавшиеся странно тихими жалобные стоны.
В черной металлической стене открылось квадратное отверстие, из которого наружу хлынул оранжевый свет.
На берегу возобновился металлический грохот, эхом отдававшийся в скалах. Кей оглянулся на адский шум, в котором смешались звуки сталкивающихся металлических предметов, топот множества ног и дикие вопли. Зрелище, представшее перед ним, он вряд ли когда-нибудь забудет.
Залитая светом толпа его преследователей начала отступать вверх по склону, продолжая испускать странные нечеловеческие крики, так поразившие Кея. Теперь он разглядел, что за ним гнались небольшие приземистые существа в металлических панцирях; оранжевый свет словно засасывал их в отверстие в стене железного чудовища, из которой вырывался. Он увидел мешанину изогнутых и переплетенных механизмов, железных пауков с множеством щупалец, шары и призмы на трех или четырех ногах, усеянные длинными гибкими отростками, и множество других непонятных конструкций из перекрученного, изуродованного металла.
Эти механизмы неловко шевелились, пытаясь сопротивляться оранжевому прожектору, то двигаясь навстречу свету прыжками или ползком, то шарахаясь в сторону; тем не менее оранжевый луч неумолимо притягивал к подводному гиганту металлический хаос, и тот исчезал в отверстии.
Внезапно отверстие закрыли сомкнувшиеся с хищным стуком металлические челюсти, и оранжевый свет погас. Пляску световых лучей сменили сумерки полярной ночи.
Кей очутился в полной тишине перед невероятным металлическим куполом, поднявшимся из глубины и все еще продолжавшим увеличиваться, хотя, казалось, увеличиваться ему было уже некуда.
Он услышал громко прозвучавший в ночной тишине дружелюбный голос, донесшийся до него, как ему почудилось, от металлического монстра, и показавшийся ему странно знакомым:
— Эй, Кей! Хватит безобразничать! Идите же к нам, в конце концов!
Потрясенный неожиданностью Кей вскрикнул, и его крик тут же превратился в отчаянные рыдания.
Он узнал голос: говорил его друг, Квентин Курленд!
— Это ты, Квентин? Ты где?
— Здесь, на пляже, прямо перед тобой! Иди скорее сюда!
Кей бросился на голос друга, подгоняемый уже не отчаянием, а надеждой. Неподалеку от него, у подножия металлической стены, небольшая фигурка энергично размахивала руками.
Весь в слезах, Кей кинулся в объятия, забыв все уроки доктора Ситтарда об обязательной для джентльмена сдержанности; он обнимал своего потерянного и вновь обнаруженного друга!
— Неужели это ты? Ты жив! Дай мне посмотреть на тебя! Высоко поднявшийся месяц достаточно хорошо освещал загорелое смеющееся лицо со сверкавшими белизной зубами, старый свитер, потрепанные панталоны и самодельные мокасины из шкурок полярного зайца на ногах.
— Действительно, это ты… Как ты изменился… И какой неприятный от тебя запах…
— Ну и друг! Ты знал, что я давно пропал, и был уверен, что я погиб! И вот первое, что ты говоришь при встрече: «От тебя плохо пахнет!» Хотел бы я видеть тебя на моем месте… Последний раз мне удалось помыться… Да, это было в Гренландии, несколько месяцев назад! Именно там вы и обнаружили наш дневник! — спокойно сказал Курленд, словно констатировал самое банальное происшествие. — Это доктор Фалькон решил, что его нужно оставить на берегу Гренландии. Если бы он послушался меня, я с удовольствием отложил бы на неопределенное время знакомство любопытных с нашими приключениями.
К ним подошел весело улыбающийся Робер Фалькон, тоже сильно загорелый и немного похудевший; он кивнул, соглашаясь с Квентином.
— Волшебный подводный мир уже не мог дать нам ничего нового, но мне не хотелось, чтобы его тайна снова затерялась. Тем более у нас не было уверенности, что наши записки обязательно будут обнаружены.
Кей покачал головой.
Он с трудом узнавал своего прежнего преподавателя и своего друга в этих оборванцах. Квентин к тому же щеголял шевелюрой, неумело укороченной с помощью ножа, а доктор Фалькон отпустил бороду, делавшую его похожим на викинга, и шевелюру в стиле ранних Меровингов. И все же Кея больше всего заинтриговало таинственное поведение друзей, их многозначительные подмигивания друг другу и сдержанный смешок Квентина.
— Но скажите, куда я попал? — растерянно спросил Кей. — Где мы находимся? Все случившееся с нами совершенно невероятно! Это просто фантастика!
— Мы предоставим возможность дать все необходимые разъяснения кому-нибудь другому, — сказал Фалькон, с трудом сдерживая смех. — И этот другой очень хотел бы надрать тебе уши, наш юный мошенник Уэстлок!
— Это вы о ком? О господине Клюттербаке? Или о Петерсене? Значит, с ними ничего плохого не случилось?
— Нет, я имел в виду совсем не их… Кстати, о них ты можешь не волноваться. Сейчас они беседуют с одним джентльменом, который собирается сказать тебе пару теплых слов… Если не ошибаюсь, они сейчас пьют чай.
— Они пьют чай! — возмущенно завопил Кей. — А я туг переживаю, что они попали в плен или что их вообще уже нет в живых!
— Впрочем, я не могу сказать, что им не угрожала серьезная опасность, так что они легко отделались, — ответил Фалькон. — Но сейчас они действительно пьют чай, и очень хорошо заваренный!
— А я в это время столкнулся с невероятными происшествиями, на меня напала орда металлических чудовищ, и я уже не надеялся, что останусь в живых… И мне теперь сообщают, что мои спутники спокойно наслаждаются чаем, — жалобно пробормотал Кей.
— Самые удивительные приключения иногда заканчиваются таким образом, — нравоучительно заметил Курленд.
Они сидели в небольшом унылом кабинете нотариуса, о котором говорилось в дневнике Фалькона, и Кей испытывал странное ощущение из-за того, что его кошмар неожиданно трансформировался в такую банальную, привычную картину. Ему приходилось совершить усилие, чтобы напомнить себе, что за стенами кабинета находится огромный круглый зал с таинственными иллюминаторами и длинный коридор, проходящий через внутренности чудесного металлического сооружения.
Он осмотрелся и увидел в углу странный аппарат с клавиатурой и тумблерами.
— Это тот самый проекционный аппарат, о котором вы писали в своем дневнике! — воскликнул он.
Фалькон кивнул с грустным видом.
— Это набор ключей к здешним тайнам, но он, к сожалению, оказался неполным, — сказал профессор.
— Вы хотите сказать, что с его помощью можно открыть не все двери?
— Да, юный Уэстлок, лучше не скажешь. Многие удивительные чудеса этого мира навсегда останутся неизвестными, потому что этот мир умирает.
— А стоит мне вспомнить ужас, охвативший меня, когда я открыл одну из запретных дверей, у меня пропадает всякое желание знакомиться со здешними тайнами! Я предпочитаю, чтобы они навсегда остались нераскрытыми! — добавил Курленд.
— Но этот мир, о котором вы говорите, мир, в который мы попали, что это такое на самом деле, профессор Фалькон? — взмолился Кей.
Фалькон долго молчал, и в его взгляде читалась странная печаль.
— Это мир, где сосуществуют истинная вера и жуткое язычество… Такое страшное, что я не хочу, чтобы кто-нибудь
