Феникс шутливо шепчет мне на ухо:
— Если бы у меня только был скотч, чтобы заклеить Деборе рот…
Я пытаюсь подавить смешок.
— Замолчи. Она тебя услышит.
— А мне плевать. Она смотрит на меня весь вечер, и это меня бесит. Мне что, вывеску повесить, чтобы она поняла, что не сможет меня иметь.
— Не смей.
Несмотря на мое предупреждение, его язык касается моего уха, и я сдерживаю стон. Отстраняюсь от него, и Феникс низко усмехается.
Я продолжаю есть молча, позволяя разговору протекать без меня.
— Еще вина, Ева? — спрашивает Маргарет, награждая меня проницательным взглядом. Я спрашиваю свое сознание, видела ли она язык Феникса на моем ухе. — Я сбираюсь открыть еще одну бутылку.
— Да, пожалуйста, — отвечаю я ей.
— Феникс, еще пива?
— Да, спасибо, Маргарет.
Она уходит и возвращается к столу с бутылкой белого вина, бутылкой красного и пивом для Феникса.
— Кому-нибудь еще добавить вина? — громко спрашивает она, на что несколько человек так же громко отвечают «да».
Она наполняет мой бокал, и я чувствую себя немного опьяневшей, потому что никогда раньше по-настоящему не пила. Феникс смотрит на меня, игнорируя беседу. Моя заколка для волос падает мне на колени. Я подбираю ее и пытаюсь снова заколоть волосы.
— У тебя прекрасные волосы, — шепчет он.
— Спасибо, — отвечаю я. — Но с ними много мороки. Наверно, мне следует немного подстричься.
Он забирает из моих рук заколку и снова собирает ей мои волосы, убирая локоны с лица. Внимание Деборы сосредотачивается на нас, и ее красные губы сжимаются.
— Не стриги, — говорит Феникс. — Мне так нравится.
Его рука ласкает мое лицо.
Мой взгляд скользит к Деборе, которая определенно все слышала. На ум приходит фраза о том, что взглядом и убить можно. Она извиняется и быстро уходит в ванную.
Думаю, теперь она, наконец, настроена на то, что паре «Она и Феникс» не бывать. Да? Я не знаю, как далеко зашла ее решимость.
Глава 11
Несколько минут спустя Маргарет уходит за праздничным тортом — огромным шоколадным созданием, на вершине которого глазурью выложено «Счастливого сорокалетия, Джеймс!»
— Торт, кажется, невероятно вкусный, — говорю я Фениксу, пока остальные гости собираются вокруг стола, чтобы спеть Джеймсу «С Днем Рождения».
— Ах, ты любитель шоколада, — замечает он.
— С чего бы тебе такое говорить? — улыбаюсь я.
— В тот вечер, когда я к тебе пришел, ты пила горячий шоколад.
— Ох, ну да. Думаю, да, я любитель шоколада. — Смущенно ему улыбаюсь.
Он наклоняется и шепчет мне на ухо.
— На самом деле, я не слишком люблю шоколад, но у меня есть несколько весьма оригинальных идей насчет того, как его использовать. Может, как-нибудь покажу.
Я распахиваю глаза и содрогаюсь, когда множество различных сценариев проскальзывают в мысли. Его соблазнительный тон не оставляет вопросов.
— Замолчи, — отвечаю я дрожащим голосов, опасаясь, что нас кто-нибудь услышит.
Маргарет начинает резать торт на кусочки и класть их на бумажные тарелки.
— Хочешь, принесу тебе кусочек? — спрашивает Феникс.
— Да, пожалуйста.
Когда он уходит, я пытаюсь собраться после шока от его слов. Феникс возвращается с двумя тарелками, на которых лежат кусочки торта, и предлагает пойти посидеть под деревьями в дальнем углу сада.
Когда я пытаюсь найти чистый участок травы, Феникс тянет меня вниз, и я падаю ему на колени. Я извиваюсь, слишком смущенная людьми, которые за нами наблюдают.
Он кладет руку на траву позади моей спины, и из-за его близости по спине проходит дрожь.
Я съедаю ложку торта, и он невероятно вкусный, именно такой, как я представляла. В идеальном мире не было бы всех этих людей, были бы только я и Феникс. И я хочу, чтобы он меня поцеловал. Мне нравятся его губы.
Мне нравится видеть его темные волосы на его руках, потому что он закатил рукава. Мне нравится, как он пахнет. Нравится, как он подолгу смотрит на меня, а я якобы не замечаю. Я думаю о времени с ним и задаюсь вопросом: оно меня исцелит? А еще мне интересно, исцелит ли время со мной его? Судя по всем шрамам на его теле, в голове их еще больше.
— О чем ты думаешь, Ева? — спрашивает Феникс, вырывая меня из собственных мыслей.
— О людях и о том, могут ли они исцелять друг друга, — следует мой честный ответ.
— Что ты хочешь исцелить? — мягко спрашивает он, будто исследуя почву, и внимательно смотрит мне в глаза.
— Много чего.
— Назови хоть что-нибудь одно.
— Мы на вечеринке, и я не хочу тебя расстраивать. Может, нам стоит поговорить о чем-нибудь более легком.
— Но мы уже об этом говорим.
— Ты и вправду хочешь знать? — спрашиваю я, и мне нужно, чтобы, несмотря на мои протесты, он согласился.
— Так и есть.
— Так много всего, Феникс. Так много воспоминаний.
— Знаю. Вытяни одно, — настаивает он, опуская свою тарелку на траву и двигаясь ближе.
Я откашливаюсь.
— Ну, со мной кое-что произошло, когда мне было девять, — начинаю я. — Я была ребенком-одиночкой. Много друзей у меня не было, поэтому частенько мне приходилось все изучать самой. За моим домом были поля и фундамент нового дома, чья стройка прекратилась. И знаешь эти люки, они появляются перед домами даже раньше, чем те будут построены?
— Да, — кивает Феникс.
— Знаю, они делали что-то с подземной канализацией, но когда ты ребенок, все это похоже на магические проходы в другие миры. Есть лестницы, которые ведут к этим бетонным трубам в земле. Любознательная я решила спуститься по лестнице и посмотреть, что там можно найти. Спустившись, я поняла, что в этом нет ничего волшебного; просто влажная камера для выдержки бетона. И когда я поднималась по лестнице, чтобы вернуться, мой старший брат, Максвелл, заглянул в этот тоннель вместе со своим другом. Максвелл не был хорошим братом, и это еще мягко говоря. Ему нравилось меня мучить, поэтому, как только я его увидела, сердце загрохотало от того, что он мог сделать. Увидев меня, он засмеялся, а я все карабкалась вверх по лестнице. Когда я забралась вверх по лестнице, Максвелл толкнул меня, и я упала. Мне было так больно, некоторое время я не могла двигаться. А потом они с другом притащили какие-то доски со стройки и заблокировали ими выход. А потом они оставили меня там в одиночестве. Мне было всего лишь девять, и сил на то, чтобы
