– Не слушай его! – кричал Зен. – Ты не понимаешь…
Наверное, он зря это сказал. Монаший рой никогда не понимал людей и устал пытаться их понять. Все, чего он когда-либо желал, – это отыскать Линии Насекомых, и теперь нашелся человек, который утверждал, что знает дорогу к ним.
Со звуком небольшой волны, обрушившейся на берег, Монаший рой сошел с поезда. Кажется, что-то внутри него сломалось, как только его ноги опустились на платформу. Верхняя часть тела рассыпалась облаком крылышек, но как-то рой продолжал двигаться, и он шел на Зена. Старлинг повернулся к нему – и жуки облепили его лицо, одежду, вцепились в ладони, когда он попытался их стряхнуть. Толстые пальцы, образованные из тел и ножек насекомых, сжали его запястья. Парень выронил пистолет.
– Дядюшка Жукс! – крикнул Зен, все еще надеясь пробудить в нем воспоминания старого странного владельца магазинчика, с которым он водил своеобразную дружбу.
– Это не наше имя, – прострекотали жуки, покрывая тело парня толстым слоем, как тогда, на Сундарбане. – Это человеческое имя; наше же имя… – Они издали длинный стрекочущий звук, хлопая крылышками и щелкая жвалами, словно кто-то комкал пластиковый пакет, а потом шорох превратился в напев: – Линии Насекомых, Линии Насекомых…
Нова подскочила к Зену и принялась смахивать жуков, облепивших его, но Ворон назвал ее по имени, щелкнул пальцами – и какой-то маленький кусочек хитрого кода передался с его гарнитуры в ее разум и выключил Нову, словно лампу. Зен этого почти не видел. Жуки уже покрыли его целиком, лезли ему в рот, в горло; задыхаясь и сопротивляясь, он упал на колени и закашлялся, ослепленный, облепленный массой насекомых. Продолжая душить его, они не прекращали стрекотать о Линиях Насекомых.
Глава 44
Военный поезд Малика с ревом несся сквозь снега Зимнего Пути. Дроны летели над ним, осматривая дорогу впереди, в то время как экипаж готовил оружие и сверялся с экранами в поисках следов «Дамасской розы». Но интерфейс Анаис-6, сидя в штабном вагоне и глядя прямо перед собой, сказал:
– Их здесь нет. Они проезжали тут. Остановились, чтобы отремонтироваться и заправиться, но затем свернули на ветку, ведущую в Дездемор.
«Наверное, мозг у нее, как у мото», – подумал Малик, глядя на мерцание золотых глаз. Что-то вроде компьютера внутри идеальной голубой головы обращалось к дата-рафту этой холодной планеты, к туповатому разуму станции, к сигналам К-шлюза, проверяло их историю, извлекало изображения красного поезда. Люди могли бы тоже установить подобное оборудование в собственный мозг вместо использования гарнитуры, если бы захотели, но никто этого не делал, потому что было бы слишком хлопотно ложиться под нож всякий раз, когда выпускают новый модный гаджет. Для интерфейса же это не имело значения. Это ведь расходный материал, мясной костюм, который Анаис-6 будет носить одно-единственное лето, а то и одну-единственную ночь.
«Прямо как Ворон, – подумал Малик. – Когда у тебя так много тел, ты не можешь понять, что значит тело для несчастной души, у которой в распоряжении всего лишь одно. Ты никогда не поймешь, каково это – постареть, не узнаешь, как грусть копится в сердце, подобно снегу».
– Станция «Дездемор» – на водном спутнике Тристессе, – сказал интерфейс. – Там мы найдем Ворона.
Интерфейс обращался к одному только Малику при помощи гарнитуры, словно не хотел, чтобы солдаты Железнодорожных войск, находившиеся рядом, подслушивали. Малик не знал, почему. Все они ждали приказов от Анаис, а не от Малика, уверенные, что именно она ответственна за их миссию. Почему бы не рассказать им, на кого они охотятся?
Малик сел рядом с Анаис и негромко произнес:
– Почему вы запрещаете железнодорожному маршалу Делиус разглашать информацию о мальчишке Зене? Разве это не опасно – позволять Зенитам думать, будто он работает на Тибора или Преллов? Может развязаться война…
– Об этом позаботятся мои братья и сестры, – ответила Анаис-6. – А Ворон – это моя и только моя забота.
Интерфейс вдруг резко повернулся и посмотрел на него.
– Когда-то я была влюблена в него. Я сделала из него нечто большее, нежели то, чем он был прежде. Он стал кем-то вроде Стража. Но и этого Ворону показалось мало, поэтому от него пришлось избавиться. Другие Стражи утверждали, что такой поступок должна совершить я; это было в первую очередь мое наказание за то, что я создала Ворона. И я уничтожила дата-центры, в которых работали его программы. Приказала вашему отряду выследить все интерфейсы Ворона. Но в конце, когда осталось его последнее тело, я решила: пусть живет. Пусть сбежит. Я думала, что теперь он снова стал человеком, а разве может один человек натворить серьезные беды? Поэтому я приказала вам прекратить миссию. Если мои братья и сестры узнают, что я позволила Ворону выжить, ведая о том, что он знает, то накажут меня. Они меня сотрут.
Малик задумался.
– И какие же беды он может сотворить? Ведь наверняка что-то заставило вас изменить мнение о нем.
Интерфейс не отвечал.
– Крушение поезда Зенитов – это всего лишь диверсия, ведь так? – продолжал Малик. – Зен Старлинг украл что-то, необходимое Ворону, из коллекции Зенитов, но уничтожать поезд было не обязательно. Он сделал это для того, чтобы Стражи, СМИ и Железнодорожные войска двинулись влево, пока Ворон уходил направо. Этакий сундарбанский ход.
Интерфейс не отвечал.
– Так что же на самом деле у него на уме? – не унимался Малик. – Что он делает там, на водном спутнике Тристессе?
Интерфейс не отвечал. Малик вспомнил, что Ворон сказал ему на Ибо: «Что бы Стражи ни рассказывали обо мне твоим начальникам, в чем бы меня ни обвиняли – это все ложь». Никогда прежде он не задумывался: а что, если Ворон говорил правду?
На Сундарбан опустилась ночь. Дождь барабанил по потолочным окнам комнаты станционной гостиницы, где спала Треноди.
Вернее, пыталась уснуть. Поначалу она решила, что ее разбудил дождь. Потом, когда остатки сна растворились, девушка услышала голоса, низкие и настойчивые, прямо за дверью. Тупая боль в голове напомнила Треноди о том, что ей пришлось пережить: крушение шаттла, появление Анаис, странные драматические события дня. И после всего этого ее даже не отпустили домой; Коби отправили к семье, но, когда она захотела уехать с ним, под каким-то предлогом ей не позволили сделать это и взамен подыскали для нее комнату в гостинице.
Сначала Треноди разозлилась, а потом вдруг испугалась. Больше всего девушке сейчас хотелось вернуться на Малапет. Если
