– Аделаида, – сказал доктор Бек, подходя ближе. – Мне жаль, что вы испытываете боль.
Я знала, что доктор Бек, так же как я был студентом в Академии. Он был новым врачом в этом районе, переняв устоявшуюся практику. С тех пор, как ушел на пенсию врач отца, доктор Бек унаследовал привилегии семьи Монтегю.
– Да, – согласилась я. – В этот раз хуже, чем обычно. Если можно, выпишите что-нибудь посерьезнее.
– Прежде чем я это сделаю, мне бы хотелось, чтобы вы кое-что для меня сделали.
Я вздохнула.
– Что?
– Я изучал вашу лабораторную карту неделю назад. Вы заметили какие-нибудь другие симптомы?
Я закрыла глаза.
– Нет. Это моя голова. Меня и раньше мучали мигрени. Вы уже прописывали обезболивающие.
– А как же ваша грудь?
Я открыла глаза.
– Моя грудь? А что с ней?
– Она стала чувствительнее?
Я задумалась над вопросом.
– Возможно. Я не думала об этом.
– Тошнота или рвота?
– Да. Только что. Меня вырвало. Но так бывает с головными болями.
– На прошлой неделе вы сказали, что последние месячные были за три недели до осмотра. У вас началась менструации?
– Нет. – Я прищурилась. – Доктор Бек, вы же знаете, что я не могу забеременеть. Вы же сами мне это сказали.
Он взял меня за руку.
– Я сказал, что из-за повреждений матки во время рождения Александрии, зачатие еще одного ребенка маловероятно.
– Нам было трудно зачать ее. Вы сказали так, будто это невозможно.
– Прежде чем прописать вам наркотическое обезболивающее, я хочу убедиться, что вы не беременны.
Тошнота вернулась, когда моя кожа снова покрылась бисеринками пота. Я обхватила себя за живот.
– Я... я не могу.
– У вас с Алтоном были половые контактов за последний месяц?
– Были. Но я не могу. Он думает, что это невозможно. – Я закрыла глаза, и слезы потекли по моим щекам. – Пожалуйста, он... я не могу.
Доктор Бек открыл сумку, которую принес с собой, и достал тест на беременность. Тот не был сложным, как и те, что продавались в магазине.
– Я ваш врач. Я был им большую часть вашей жизни. Я не скажу Алтону ничего такого, чего вы не хотите, чтобы он знал.
Я не могла поверить, что думала об этом. Я не могла поверить, что эти слова были у меня в голове, не говоря уже о возможности их произнести. Я также не могла подарить Алтону Фицджеральду собственного ребенка. Достаточно того, что я подчинила ему Александрию. Я отказалась приговорить еще одного ребенка к жизни с ним.
Я откинула одеяло и потянулась к коробке, которую он предложил.
– Доктор, если результат положительный, каковы мои шансы выносить этого ребенка?
– Мы оба знаем, что беременность будет очень трудной.
– Трудной для ребенка или для меня?
– Для обоих.
Это звучало эгоистично, но я также не могла оставить Александрию. Может, я и не лучшая в мире мать, но я единственная, кто у нее есть. Ее единственная семья теперь, когда Рассел и мои родители ушли. Я не могла представить, кто будет ее растить. Всегда была возможность, что Гвен и Престон или Сюзанна возьмутся за это дело. Или Сюзанна и Алтон.
Я стиснула зубы. Что будет с Александрией, если она станет не нужна Алтону?
Очень немногие из решений моей жизни были оставлены мне. Я делала это.
– Если он положительный, я не буду рожать.
Доктор Бек кивнул.
– Мы позаботимся об этом, никто не узнает.
– Спасибо, доктор.
Глава 35
Чарли́
Я проснулась, когда мир стал более четким. Мягкие губы согрели мою голову, глубокий бархатный голос прорвался из моих снов в реальность. А потом я вспомнила... все.
Срыв был совершенно не в моем характере, но я чувствовала себя ошеломлённой, два моих мира снова столкнулись. Откуда отец Нокса знал мою мать? Теперь мне придется все рассказать Ноксу, а я не думала, что готова к этому. Предательство моих родителей все еще было слишком жестоким.
Я выпрямилась, вытирая губы и глаза.
Я заснула на Ноксе.
Я повернулась, сбитая с толку, когда он взял меня за руку.
– Соня, мы на месте.
Здание за окном машины было незнакомым, стеклянные двери похожи на многие другие в городе.
– Где? Где мы?
– В моей... нашей квартире.
Мой подбородок опустился.
– Нокс, может, Айзеку стоит отвезти меня домой? Мне нужно немного подумать.
– Нет. Ты можешь думать здесь. В твоей квартире нет ни мебели, ни еды, ничего. И самое главное, моя квартира безопасна. – Он приподнял мой подбородок и коснулся губами губ. – Если этого недостаточно, я здесь и у меня полностью укомплектованный бар. После того, как ты выглядела рядом с Ореном, думаю, тебе не помешало бы и то, и другое.
Я определенно могу воспользоваться баром.
– И то и другое, – сказала я наконец с усталой улыбкой.
Я старалась не смотреть на Нокса, пока мы шли через вестибюль к лифту. Я даже не обращала внимания на окружающую обстановку. Я была уверена, что здание хорошее. Конечно, так оно и было. Пока я обдумывала предстоящее объяснение, ничего не замечала.
Я не собиралась засыпать в машине. Это были эмоции и, вероятно, бокал вина. Последний прием пищи у нас был в самолете. По мере того, как лифт поднимался все выше и выше, я все меньше и меньше думала о том, что мне нужно сказать, и все больше о еде.
– У тебя есть еда? – прошептала я, хотя в лифте нас было только двое.
Нокс усмехнулся.
– Правильный вопрос – есть ли у нас еда? И ответ – да. У нас также есть повар, но она не ожидала нас так рано. Итак, у нас есть еда, но я понятия не имею, что именно.
Я молча кивнула.
– Я могу приготовить.
Его светлые глаза расширились.
– Можешь?
– Да.
Почему-то на ум пришел Патрик.
– Я не шеф-повар, но могу приготовить неплохие спагетти и фрикадельки.
– Фрикадельки? Ты же понимаешь, что разговариваешь с итальянцем?
– Ну... – я помолчала, сморщив нос. – Я всегда покупала замороженные фрикадельки.
Свободной рукой он схватился за сердце.
– Какое святотатство!
– Как насчет поджаренного сыра?
– Сэндвич с сыром на гриле? – спросил он.
– То же самое.
– Звучит замечательно. – Двери открылись. – Как думаешь, какое вино подойдет к сэндвичам с жареным сыром?
– Калифорнийское, – в унисон ответили мы.
Нокс открыл дверь и щелкнул выключателем. В гостиной и столовой зажегся свет, словно мягкая белая жидкость, смывающая темноту. Это здание было старше, чем у Патрика, но все еще современное по Нью-Йоркским стандартам. Дубовый пол контрастировал со светлыми стенами. Как и в квартире
