Проходит несколько минут, прежде чем Трент говорит.
— Здесь слишком много дерьма. Она не звонит кому-либо дважды в день. Много людей звонят ей. Но есть один номер, на который вчера вечером она звонила восемь раз. Без имени. А еще есть письмо с этого же номера, получено несколько дней назад. Вот текст: «Позвони, как только получишь письмо». Она получила его. Наверное, поэтому она звонила так много?
Я беру у Трента телефон. Нажимаю кнопку «Вызов», и прикладываю телефон к уху. Сквозь биение сердца в ушах я слышу вызов. Проходит пять гудков, прежде чем мне отвечают.
— Стелла?
Этот голос. Знакомый. Слишком знакомый.
— Стелла, детка. Я занят сейчас. Я же сказал, что позвоню, когда смогу. Что случилось?
Мое тело напрягается, словно струна, когда до меня доходит, кто это. Опуская телефон, я обрываю «разговор».
— Кто это? — спрашивает Трент, приближаясь ко мне.
Как мне ответить? Точнее, я знаю, что сказать, но как реагировать? Этот человек... Я доверял ему. Верил ему, как брату!
— Босс?
Я моргаю, понимая, что попался в его ловушку. Он знал, что я вернусь. Лондон была права. Это ловушка. Скорее всего, он уже на полпути сюда. Он сам не делает грязную работу. Он знал, что я приду, и, вероятно, сейчас кто-то смотрит на меня, выжидая подходящего момента, чтобы напасть и убить.
Когда я смотрю на Трента, вижу вопрос в его взгляде.
— Ты знаешь, кто это?
— Да, — я выдыхаю и убираю телефон в задний карман. Поднимаю нож и плоскогубцы, бросаю их в сумку, и иду к дверям.
Когда мы возвращаемся к машине, я снимаю перчатки и бью кулаками по приборной панели, выкрикивая ругательства.
— ТЫ, БЛЯТЬ, ДОЛЖНО БЫТЬ, СМЕЕШЬСЯ НАДО МНОЙ!
Дверь Трента хлопает, и тот с еще большим интересом смотрит на меня.
— Босс, так кто это был?
Я смотрю на него, отрывисто дыша. Не могу поверить в то, что собираюсь сказать.
— Морис, — опустошенно выдавливаю из себя и пораженно опускаю голову. — Гребанный Морис Греймс.
Глава 24
Эйс
Bad Religion — Frank Ocean
Почему я здесь?
Почему не еду в Бельгию за ним?
Это мой родной город.
Мой город.
Воспоминания о Перл-Ривер заполняют меня. Здесь ничего не изменилось: старые дома, плохие дороги и горы мусора.
Я стою на пустынной улице и смотрю на церковь. Кирпичное здание, большой крест, украшены серебром, и витражи, бросающие на меня свой свет. Хотя этот район считается трущобами, эта церковь воистину сильное место. Оно воплощает в себе дух и красоту.
Воспоминания.
Спокойствие.
Мир.
Вещи, которые у меня были, но которые больше не доступны мне.
Я сильно сглатываю, и направляюсь вперед. Не могу поверить, что делаю это. Входить в такое благочестивое место с моим грузом грехов неправильно. Я знаю ошибки своего пути. Я — плохой человек. Все ясно и просто. Хотя Господь сильный и всепрощающий, я не заслуживаю его прощения. Я не заслуживаю его милости. Я должен был умереть, а не подниматься по ступенькам этого величественного храма.
Я останавливаюсь, сжимая дверную ручку. У меня так много вопросов. Столько всего в голове, что мне сложно думать. Раньше такого не случалось. Наличие женщины, которую я люблю, и человека, о котором я заботился и который меня предал много лет назад, сдерживают меня. Пока что за нами не следят, что означает, что он не знает, где я, или у него другие планы на меня.
Мои пальцы онемели, но я открываю дверь. Делаю несколько шагов и вдыхаю знакомый запах лаванды и благовоний. Дверь позади меня закрывается, но я не двигаюсь. Я боюсь встретиться взглядом с мужчиной на кресте. Того, кто умер за мои многочисленные грехи. Я не заслуживаю находиться рядом с ним.
Я собираюсь духом и иду вперед. Мне нужно очистить голову. Стараюсь идти спокойно. Церковь пуста. Но здесь недавно кто-то был, потому что несколько свечей горят.
Я сажусь не слишком близко и не слишком далеко от алтаря. У меня не было времени подумать обо всем происходящем. Про Лондон, моего сына, о ее разговоре с Грегом, и о Морисе... Все настолько запутанно. Но больше всего меня рвет то, что друг предал меня. Я доверял ему больше, чем кому-либо. Мы выросли вместе. Я наблюдал как он занимался делом со своим отцом. Когда я учился в средней школе, я приходил к нему домой, и мы играли в видеоигры. Мы были связаны.
Лондон. Она должна принять решение. Возможно, Грег и хороший парень, но я — ее мужчина. Я — тот, кто стал для нее всем. Я обещал подождать. И она хочет быть со мной. Она просто слишком боится потерять кого-то из своего окружения. Она так много потеряла, и я ее понимаю, но не в этом. Когда дело доходит до того, что я хочу, что мне нужно, я не жду в сторонке. Я избавлюсь от преград на моем пути, и Лондон это знает. Надеюсь, что наша последняя ночь, заставит ее, наконец, принять решение. А до тех пор я знаю, что она в безопасности с Грегом. Он будет защищать ее.
Я поднимаю руку, сжимая перегородку носа. Я поражен своим мыслям. Озадаченно ставлю локти на коленях и склоняю голову. Впервые в жизни я не знаю, что делать. Со мной никогда такого не было. Я всегда находил решение. Всегда.
— Донован Кроу, — раздается рядом со мной голос.
Я не смотрю на говорящего, потому что точно знаю кто это.
Улыбаюсь.
— Пастор Уайат, — бормочу, и поднимаю голову. Он с удивлением и недоверием смотрит на меня.
— Погоди-ка... Могу поклясться, что читал твой некролог. Мои глаза... Скажи, что они меня не обманывают.
Я хихикаю.
— Они не обманывают Вас, пастор. Это я. Здесь.
Он резко выдыхает, его синие глаза вспыхивают от свечей.
— Я не могу в это поверить.
— Многие не могли. — Я кладу руки себе на колени.
— Ты подстроил собственную смерть?
— Хм... что-то вроде того, хотя я этого не планировал.
Вижу в его глазах непонимание, но он уходит от темы.
— Это замечательно. Что привело тебя сюда, сын мой? Ты же знаешь, я видел тебя, когда ты был еще мальчишкой. Твоя мать, отец и маленькая кузина-егоза. Как она?
— С Бьянкой все хорошо. Она теперь модный дизайнер. Известна как Бьянка Лав. Сумасшедшая, не так ли?
Он смеется.
— Она всегда была диким ребенком. Я до сих пор помню, как она выпила весь сок для общины. Гости были недовольны.
Я киваю.
— Она утверждала, что очень хотела пить.
Смех наполняет храм. Пастор протирает глаза, смахивая слезы
