грязь начинает обволакивать его изнутри.
— Ах, вот ты о чём, — Анна вновь спокойно улыбнулась. — Достаточно, чтобы почувствовать отвращение. Алоиз был на редкость неприятной личностью.
Брайан машинально кивнул и вдруг выпалил:
— Что тебе известно о Сером Лабиринте?
— Странно, — покачала головой Анна, — Любек перед смертью тоже интересовался Серым Лабиринтом. А потом молоденький полицейский… Генри, кажется.
— В архиве есть папка, посвящённая Серому Лабиринту?
— Мне кажется, что раньше была. А может, мне это только кажется, потому что ни Любек, ни этот Генри её не нашли. Но… кто-то ещё задолго до них интересовался этой злополучной папкой… Нет, не помню!
«Зато я, кажется, догадываюсь, кого она могла интересовать», — Брайан мрачно ухмыльнулся, словно упырь, почуявший добычу, и с деланным равнодушием спросил:
— А Берт часто посещает архив?
— Почти так же часто, как и твой приятель Клифски.
— Он мне не приятель.
— Да? — Анна устало провела по лицу рукой, будто стирая улыбку. — А мне он говорил, что у него есть приятель, который лет через десять может стать известным писателем. По-моему, это он тебя имел в виду.
— Возможно! — буркнул Брайан раздражённо. «Это мы ещё поглядим, кому и сколько лет понадобится на самореализацию».
…гружёная вагонетка с грохотом…
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Анна. — Тебе плохо? У тебя такое лицо…
Брайан судорожно вздохнул:
— Ерунда! Пройдёт.
…и кровь…
— Ты сегодня когда придёшь домой — как обычно? — голос Анны звучал приглушённо, словно издалека.
— Да… наверное, — неуверенно пробормотал Брайан. — Слишком много дел надо успеть за сегодня провернуть.
— Ты извини, — тихо сказала Анна. — Алоиз после себя оставил такую неразбериху…
— Да-да, конечно, — Брайан направился к двери.
— Если папка отыщется, я захвачу её домой.
— Буду тебе очень благодарен, — Брайан обернулся в дверях и наконец смог улыбнуться по- настоящему, но в то, что папка отыщется, он не верил ни на йоту.
В помещении архива никого не было. Брайан бесцельно побродил вдоль стеллажей, на секунду задержавшись у того, где едва не был погребён под лавиной бумаг. Папки и ящики вновь были аккуратно расставлены по своим местам. На одной из полок зияла дыра, Брайан знал, какой папки там не хватает.
— Привет! — раздался за спиной Брайана знакомый голос.
Брайан резко развернулся и едва вновь не опрокинул на себя стеллаж: в проходе, подслеповато щурясь, стоял Клифски и неуверенно улыбался.
— Тебе уже полегчало? — резковато спросил Брайан, пристально вглядываясь в бесцветную физиономию Клифски. («Всё это уже было когда-то!»)
— Что ты имеешь в виду? — спросил Клифски, всё ещё улыбаясь.
— Твой недавний визит в клинику, — сказал Брайан, и вновь ему показалось, что на лице Клифски мелькнула тень недоумения.
— Ах, в клинику, — произнёс Клифски, и подозрения Брайана перешли в уверенность. — Уже всё в норме.
— Я надеюсь, ты не будешь меня спрашивать о машине? — хмыкнув, спросил Брайан.
— Нет, — почти развязно ухмыльнулся Клифски. — Я хотел спросить: знаешь ли ты, кто погиб под колёсами моей машины?
— Что, ещё кто-то?! — не сдержавшись, воскликнул Брайан.
— Нет, я имею в виду — вчера ночью.
«Боже, — подумал Брайан. — Я схожу с ума!» — и на всякий случай неопределённо помотал головой.
— Алоиз Любек! — высокопарно объявил Клифски, а Брайан обратил внимание, что весь костюм Клифски припорошен пылью, словно хозяин костюма долго ползал на четвереньках по заброшенному чердаку. («Откуда в архиве может быть столько пыли?!»)
— Но ты был прав! Лучше мы его, чем он нас, — самодовольно разглагольствовал Клифски. — Я обсудил события с лейтенантом Харви, он сказал, что это была необходимая самооборона… Сейчас такие случаи — сплошь и рядом!
…гружёная вагонетка…
— …прекращено в административном порядке…
…и кровь на стенах!..
— Что с твоим лицом?! — испуганный голос Клифски едва проник в сознание Брайана, словно ему пришлось преодолевать океанскую толщу всепобеждающего психоза.
— Ничего, — хрипло пробормотал Брайан, — это у меня результат тяжёлого детства.
— Ну-ну, — подозрительно проворчал Клифски. — Всё шутки шутишь. Хиханьки-хахоньки! На большее кишка тонка?! Пи-са-тель! Всё лазишь — вынюхиваешь, а ведь всё равно писать не можешь. У тебя же идиосинкразия!
Лицо Клифски даже слегка порозовело от злобы и стало почти человеческим.
Брайан невольно хмыкнул и задумчиво покачал головой:
— А в клинике ты пробыл, видать, недостаточно.
Брайан повернулся к Клифски спиной и медленно пошёл к выходу, напряжённо ожидая, что ещё какой-нибудь стеллаж угрожающе накренится и…
Но ничего не произошло, лишь когда Брайан был уже в дверях, его догнал злобный клёкот:
— Пи-са-тель! Кому нужны твои мучительные потуги, если заранее известно, что плод будет мертворождённым?!
«Какие акушеры, такой и плод», — апатично подумал Брайан и, не оглядываясь, шагнул в дверной проём.
Когда он спускался по лестнице к выходу из здания магистрата, мысль, всё это время вызревавшая
