Он говорил об уже вовсю идущей подготовке к войне настолько обыденным тоном, что Тамила никак не могла взять в толк, что это. Его привычное хладнокровие, благодаря которому его величество спокойно и ясно мыслил практически в любой ситуации, или же план военных действий был готов давно, теперь же его быстро и без колебаний воплощали? Хотя, скорее, и то, и другое вместе.
— Когда начнется переброска наших войск? — Она даже дыхание затаила в ожидании ответа.
— Она закончилась ещё два дня назад. С Орисом или без, мы не имеем права упускать стратегическое преимущество выбора места битвы. Сафар лично не будет участвовать в военных действиях, так что вести единое войско буду я. Министр Хетт уже на позиции, с генералом, возглавляющим армию союзников, я хорошо знаком, не могу сказать, что мы друзья, но вероятность попыток перетянуть контроль над войсками на себя с его стороны минимальна.
Тамила, всё ещё не поднимая головы от его плеча, зажмурилась, пытаясь дышать ровно и тихо.
— Когда… — голос сорвался, пришлось откашляться, чтобы иметь возможность продолжить фразу. — Когда вы отправитесь в расположение ставки?
— Завтра утром. — Она недоверчиво вскинула голову, пораженная ответом. Да, она знала, что это будет скоро, к тому же они только сегодня обсуждали этот вопрос, но… Завтра утром?! У неё никак не получалось призвать к порядку мечущиеся мысли. Здесь были и легкое удовлетворение от того, что не зря весь день просидела над декоктами, и попытки сообразить, что и как организовать для приема раненых, случись им быть переправленными в столицу, и…
И страх. Яркий и острый страх за него. Ведь её муж не в увеселительную прогулку отправляется. Пусть он будет максимально защищен, но мало ли какие случайности бывают на войне.
Наверное, что-то из этого на лице всё отразилось, потому что муж вдруг резко притянул к себе, сжав в кулак волосы на её затылке:
— Не паникуй и не плачь. Ты же моя жена, самая отважная женщина, которую я когда-либо знал. Та, кто не побоится никого, чтобы защитить близких, — он придерживал её за подбородок, чтобы не было возможности отвести взгляд.
— Мне страшно. Страшно, что не справлюсь, что подведу тебя. Народ. Всех нас.
Он улыбнулся, потираясь о её щеку, как большой кот. Это было немного странно и щекотно, но Тамила и сама подалась вперед, запуская пальцы обеих рук в его волосы.
— Я знаю, что этого не случится. Уверен, моя маленькая королева заставит любого склониться перед собой и выполнить свой приказ. Я верю в тебя, и ты не смей сомневаться.
Она на секунду отстранилась, чтобы проверить, не шутит ли муж. Его губы улыбались, но в глазах не было ни тени усмешки. Потому, поддавшись порыву, она сама впилась в его рот, не то целуя, не кусая. И не успела одуматься, как оказалась подхвачена на руки и получила не менее крепкий поцелуй в ответ. Терпкий до саднящих губ, почти болезненный, но сил оторваться не было совершенно. Как и желания отодвинуться, хотя его объятия были даже излишне тесными, но Тамила не думала возражать.
И век не поднимала, но не потому, что стыдилась. Потому что хотелось не только глазами, но и кончиками пальцев, ладонями, всей обнаженной кожей запомнить его.
Ощущение тяжелых гладких волос, захваченных в кулак.
И то, как он в порыве едва не до синяков целует ключицу, там, где в миллиметре от твердых губ суматошно и тяжело бьется вена.
Едва ощутимая нитка шрама на правом плече, по которой она провела языком в нестерпимом желании впитать в себя вкус и запах его кожи.
Жесткие мышцы спины, в них так сладко и приятно впиваться пальцами, извиваясь под его руками.
Большое тяжелое тело, вжимающее во влажную постель не до боли, но до нестерпимо-острого желания прижаться ещё ближе, ещё теснее. Потому что всего этого ей было слишком мало и слишком много одновременно.
Забыться, не думать, о том, что будет завтра. Да и настанет ли оно вообще, это далекое и ненавистное завтра…
Она опомнилась только перед рассветом. Уставшее до невозможности пошевелиться тело было тяжелым, и не было сил даже дрыгнуть ногой, освобождаясь от захватившей в плен скомканной простыни. Тамила не ощущала в себе возможности даже чтобы укрыться от чуть бодрящего сквозняка, заглянувшего из сада, на мгновение впадая в дрему и вновь просыпаясь, потому не слышала, как её муж поднялся. Поняла это, только различив его силуэт на фоне более светлого окна. И хотя гудящее тело совершенно не желало подниматься, с некоторым усилием заставила себя подойти к нему, встав так, чтобы держаться за его руку.
— Однажды вы взяли с меня клятву жениться на дочери Гарета после вашей смерти. — Не отстраняясь, Тамила едва заметно кивнула, так и оставшись стоять, прижавшись лбом к плечу мужа. — Теперь ваша очередь клясться. Если я не вернусь с войны, вы выйдете замуж за того, кто тронет ваше сердце. Не повторяйте прежней ошибки, в браке без любви мало счастья, а вы его заслуживаете.
От этих слов, произнесенных тихим голосом с едва заметной хрипотцой, королева ещё плотнее сжала ресницы. Чтобы не видеть, как за горизонтом наливается светом полоска рассвета, предвестника восходящего солнца. Рассвета, который заберет у неё мужа. Возможно, навсегда. Чтобы ещё на минуту почувствовать тепло его тела. Чтобы сдержать слезы, готовые вот-вот пролиться на бледные щеки.
— Если вы действительно желаете, чтобы моим супругом был тот, кого я выбрала сердцем, у нас нет выбора — вы вернетесь с войны живым.
Глава 27
Дни потекли размеренно и так тоскливо, что порой Тамиле казалось, будто с отъезда мужа прошло не две недели, а долгие месяцы. Но, как ни хотелось мысленно поторопить, попросить, чтобы время пошло быстрее, даже думать об этом не хотелось. Потому что сейчас у них есть возможность внести окончательные штрихи в планы, а потом… Потом будет война. И кто знает, на чьей стороне будет Её воля. Вернее, чья воля победит — Великой Матери или Ратуса.
Оставшиеся придворные старались не попадаться на глаза королеве, которая сначала бледной тенью гуляла по саду и галереям, а потом развила бурную деятельность.
— Приготовьте все свободные помещения и запас медикаментов для организации госпиталя, — Тамила не стала занимать кабинет мужа, вполне удовлетворившись собственным. Обычно пустой стол теперь являл пример творческого беспорядка, в котором, тем не менее, королева прекрасно ориентировалась. Потому, почти не глядя, вынула из стопки соответствующее распоряжение, пробежала по нему глазами, чтобы убедиться в этом и оставила оттиск личной печати. Раньше она ею почти
