И отчего-то сейчас она была уверена, что это не иллюзия. Потому что было куда достовернее тех ярких картинок, что он показывал раньше.
Ущелье на самом краю песков, скалы за спинами войск Гарета. Пусть горы казались монолитными, Тамила была уверена, что путь для отступления есть, её король никогда не позволил бы настолько очевидно загнать себя в ловушку. Северян она рассматривала с особым старанием, силясь увидеть что-то необычное, неправильное. Возможно, та сказка, что когда-то поведал ей Дарий, о предках-монстрах ледяных пустошей, заставила рисовать в воображении полулюдей-полузверей. А быть может, рассказы о кровавых ритуалах во славу Ратуса…
Они были такими же людьми, как её собственный народ. Возможно, чуть выше ростом, непривычно одетые и выкрикивающие что-то воинственное на незнакомом языке, но они были такими же. Нормальными. И умирали точно так же, как её подданные, от удара ли меча, сожженные ли ударом магической огненной плети, пронзенные болтами, летящими от затаившихся на скалах арбалетчиков…
Картина сражения была ужасающей и завораживающей одновременно. Земля дрожала и дымилась, покрываясь слоем пепла и крови. И не было видно границ этого безумия, сколько хватало глаза, люди бежали, кричали, сражались и умирали. И не понять, кто тот бьющийся в агонии воин, чью грудь прошило насквозь копье — свой или враг, заляпанное алыми брызгами и темными следами копоти обмундирование было уже не различить.
— Ты можешь остановить битву, одно твоё слово, и ущелье доверху покроется слоем песка. Ты уничтожишь врагов и войдешь в историю как королева, навечно избавившая страну от варваров.
И ввергнувшая её в иную войну, только на той битве врагов обычным оружием не возьмешь…
— Они видят нас?
— Нет. Смертным не дано. Итак, ты готова остановить войну? Однажды пески уже накрыли армию севера, хочешь повторения?
Она лихорадочно размышляла над ответом. Согласиться было большим искушением. Не ради славы, но ради того, чтобы её подданные жили. Чтобы страна не погрязла в войне, высасывающей все силы.
Тамила прикрыла глаза, пытаясь сформулировать мысль, не дававшую покоя уже некоторое время:
— Если победят варвары, они будут насаждать свою религию. Культ кровавого бога, который не терпит конкуренции. Разве вы сами не поставлены стражами этой земли? Почему же тогда вынуждаете оплатить то, что уже было оплачено?
Жесткие пальцы захлестнули горло, не давая вдохнуть, а над ухом раздался раздраженный голос:
— Дерзишшшь. Не тебе, смертная, указывать Её детям место! Ты согласна?
— Нет.
Он так же быстро, как напал, и отпустил, чуть оттолкнув и заставив королеву бессильно опуститься на землю.
— Ты трижды отказалась от наших даров, теперь мы вправе выставить условие.
Ни о каких трехкратных предложениях она никогда не слышала, потому лишь недоуменно смотрела на Духа, пытаясь проглотить ставшую вязкой слюну:
— Почему лишь трижды?
— Таковы традиции. Мы трижды испытываем волю будущего правителя тем, что жаждет его сердце. Об этом отец говорит сыну перед тем, как отправить его сюда. — По мертвым губам струйкой песка скользнула улыбка. — Не наша вина, что тебе, незаконная королева, об этом было неизвестно.
— Меня принял Венец.
— В тех диантах наша кровь, наша боль. Наши голоса. Мы говорим с королем, мы диктуем свою волю. Ты смогла сопротивляться им, даже странно, откуда в столь ничтожном создании столько силы. Отдав корону потомку нечестивца, ты лишила нас возможности говорить с ним, тех крох крови, что влила в него во время обряда, хватило лишь на несколько минут.
Голоса духов песка… Так вот почему в последние месяцы правления они становились всё громче, сводя с ума! И почему Итар не слышал их, как сам признался несколько недель назад. Тогда, после церемонии, в нём была ничтожная толика её крови, её благословения и проклятия, а потом он просто не мог слышать их.
А ещё с каждым новым словом проклятого сына Богини Тамила всё яснее понимала, что это не из благодарности за возможно пролитую кровь они сейчас что-то предлагают. Она нужна им много больше, чем они ей, ведь с её смертью прервется кровная линия Ассандеров. Король, пусть и носит это имя, не владеет их магией, а значит, духи будут обречены на вечное безмолвие.
— Но это уже не важно, — он сделал пасс, и песок у их ног мгновенно переплавился в нечто подобное огромному озеру с матовой поверхностью. — Условие… Ты должна выбрать кого-то одного из двух. Тот, на кого падет выбор, будет жить, второй умрет. Если откажешься, убьем обоих.
Она уже понимала, кого ей покажут, потому, увидев Итара, лишь глубоко вздохнула.
— Кто второй?
Дух сделал второе движение рукой, и песчаная змейка устремилась вверх, расплескиваясь и уплотняясь. Пока не стала зеркалом, в котором Тамила увидела собственное отражение.
— Кого ты выберешь, королева? Пригретого изгоя, ненавидимого народом матери и ставшим предателем народа отца, или себя?
Итар стоял у стола с разложенной на нём картой. Что там было изображено, она не различала, да не особо и смотрела, вглядываясь в лицо мужа. Оно было утомленным и серьезным, но следов озабоченности, а тем более страха она не заметила. Значит, битва идет так, как и было им запланировано…
Она тяжело сглотнула, уже зная, какой ответ даст. И не любовь тому причиной. Не только она. Как бы не жаждала Тамила жить, она всегда знала, что может прийти день, когда ей придется принести свою жертву во имя Гарета. Королева, тем более её крови, безусловно ценна, но… Там сейчас армия, возглавляемая её мужем, бьётся за жизнь и свободу их страны. И лишить войско главнокомандующего в такой момент она не имеет права. Слишком хорошо помнила уроки истории, когда, казалось бы, выигранное сражение оборачивалось разгромным поражением, случись быть убитым предводителю.
Ещё раз напоследок всмотревшись в лицо мужа, который беззвучно что-то говорил, обращаясь к тому, кого она не видела, Тамила решительно повернулась к Духу:
— Я выбираю его.
В глазах стража пустыни не отразилось ни удивления, ни даже интереса. Как не было его и в заданном вопросе:
— Почему?
— Сейчас он важнее меня. У короля может быть другая жена, и формально род Ассандер не прервется, пусть и утратит кровную магию, но Гарет будет жить. Я клялась, принимая Венец, что никогда не поставлю личное выше интересов моей страны.
Зеркало раскололось, осыпалось горкой песка, тут же втянувшегося в ладонь Духа. Чтобы через мгновение застыть в его руке изогнутым мечом.
— Ты знаешь, что приходящие для испытания мужи вашего рода не могут второй раз вернуться в пустыню, а женщины принимают смерть от нашей руки сразу?
— Да. — Она не отрывала глаз от хозяина песков, молясь про себя, чтобы достало смелости принять смерть достойно. Не забыться криком в страхе, не упасть на землю, оцепенев от понимания того, что её жизнь вот-вот оборвется.
И это
