Хорошо, что чуть позже и наши проснулись: со стороны позиции, где остался Батюшка, захлопал пулемёт, а из-за холма ударили наши миномёты по ранее разведанным позициям. Обстрел нашего убежища резко ослаб, и мины стали рваться в основном на наших позициях, откуда мы недавно сменились.
Всё это продолжалось не меньше часа…
При очередном затухании перестрелки мы попытались перебежками покинуть проклятое место, но по нам открыл огонь торкский пулемёт, не давая высунуться, и потом, чуть позже, к охоте присоединился невидимый снайпер, который точно устроил себе лёжку где-то в нейтралке и явно был укомплектован глушителем и неплохим прицелом.
А вот это уже очень насторожило – такими вещами пользовались только высокооплачиваемые наёмники…
Мой напарник всё же умудрился словить пулю в ногу, но, скрипя зубами и кольнув обезболивающее шприцом-тюбиком, всё же перевязывал себя сам, хотя артериальное кровотечение говорило о том, что времени у нас осталось не так уж много.
А перестрелка затягивалась…
Я попытался для разведки обползти небольшой холмик через кусты и снова чуть не получил пулю в голову от невидимого снайпера. Ситуация была вообще идиотская: вроде как эта зона не попадала в сектор обстрела противника, но всё же пуля прилетела и заставила юркнуть обратно.
Хотя все эти пострелушки были больше похожи на желание не пристрелить, а удержать на месте, не давая высунуться.
Неужели вот оно? Наживка сработала?
Матерясь, я скатился вниз и пополз обратно к бледному от потери крови Орину.
– Ну что? – еле прошипел он.
– … – ответил я, скомпоновав весьма сложную матерную конструкцию.
– Вот теперь и я верю, что ты с островов, Рысь, только там умеют так ругаться. Что там?
– По нам работает снайперская пара, причём – с разных направлений.
– Вызови наших. Как командир разрешаю нарушить радиомолчание…
– Я бы рад, да весь эфир забит помехами – тут явно работаю профессионалы. Вон как всю радиосвязь подавили.
Орин, несмотря на боль и потерю крови, оскалился:
– Неужели клюнули…
Хм…
И почему меня это не удивляет?
Несмотря на весьма неоднозначную обстановку вокруг и непрекращающийся грохот взрывов, я решил прояснить ситуацию.
– Может, пояснишь мне, конспиратор, во что мы вляпались, и зачем тебя ко мне приставили?
Орин, бледный от боли и потери крови, как-то виновато посмотрел на меня и сказал:
– Тебя заказали.
– Не понял?
– Та девка-агент – которую ты завалил – оказалась из очень непростой семьи. Её папаня поднял все свои связи у торков и посулил огромную премию за твою голову.
– Ого! И мне ничего не сказали?
– Мы до последнего момента тебе не доверяли…
Договорить он не успел – если до этого близкий грохот взрывов миномётно-артиллерийского обстрела воспринимался как жутко страшное и неприятное действо, то начавшееся дальше просто заставило вжаться в землю, лежать и тихо материться.
Со свистом на наши позиции посыпались снаряды системы залпового огня и, судя по плотности, тут работал не меньше чем дивизион, а может быть – и не один. Даже вскользь брошенного взгляда было достаточно, чтобы понять элементарную вещь – за нас взялись серьёзно.
Густые клубы дыма заволокли и наш взводный узел обороны, и соседние по фронту позиции, и огневую точку на холме, с которой по идее должны были прикрывать наш отход…
Помимо этого, судя по ярким вспышкам, прямо сейчас наносился массированный артиллерийский удар и куда-то вглубь наших позиций, что полностью исключало возможность какой-либо помощи. А по негустым зарослям, лежащим между нами и спасительным оврагом, торки открыли миномётный заградительный огонь.
Даже незнакомому с военной наукой человеку было бы понятно, что это всё должно предшествовать серьёзному наступлению. Мощный комбинированный удар по давно разведанным позициям народного ополчения впечатлял…
В голове мелькнула шальная мысль, что именно сейчас – самый подходящий момент для нашего захвата.
Глянув в наполненные болью глаза Орина, я понял, что ему в голову пришла именно такая же мысль, но из-за грохота разрывов почти ничего не было слышно, и нападение мы прозевали.
Сквозь листву пролетели три чёрных предмета, оставляющих за собой тонкий дымный след, и упали почти мне под ноги. До мозга дошло только понимание ситуации, а выработанные годами непрерывных войн рефлексы заставили отпрыгнуть и упасть на землю ногами в сторону гранаты, закрывая голову руками.
Бум!
Для противопехотных гранат какие-то взрывы несерьёзные, хотя по ушам дало знатно. Но ни ранений, ни сминающего кости фугасного удара не последовало – только грохот и яркие вспышки…
Неужели светошумовые?
Очень похоже…
Обычно такие вещи применяются, когда нужно быстро деморализовать вооружённого противника и сократить дистанцию, а значит, уже прямо сейчас на нас должны нестись бойцы из торкской группы захвата.
Мысли о скором нападении подстегнули все мыслительные процессы, а адреналин буквально забурлил в крови, заставив откатиться и вскочить на месте, оценивая обстановку…
Ну, так и есть!
Прямо через кусты к нам в расщелину уже врывались шесть человек в необычных для этой войны, дорогущих и доступных только у забугорных буржуинов, маскировочных костюмах, очень сильно напоминающих земные «Кикиморы». Такой костюм – вещь весьма эффективная, но вот для побегушек – и особенно для рукопашного боя – очень неудобная. Поэтому у меня был небольшой, но всё же шанс отбиться от этих ухарей, хотя в этом – судя по тому, как они ловко перемещаются и, разбившись на пары, приближаются – я уже начал сомневаться.
Поднять карабин или воспользоваться пистолетом я не успевал, поэтому, снова отскочив в сторону, выхватил из разгрузки неплохой штурмовой нож – чем-то напоминающий смесь кукри[13] и «Дикобраз-3»[14] – и бросился в бой, вспоминая всё, чему меня учили и на Земле, и в Академии, а особенно – что касалось столкновения с превосходящим по численности противником.
Я сделал прыжок в сторону, насколько это возможно, нарушая боевой порядок нападающих и чуть нагнулся, пропуская над головой замотанный камуфлированными тряпками приклад штурмового карабина, который, по идее, должен был меня оглушить или хотя бы сбить с ног.
Хо-о-о-о!
Сделал на выдохе рубящий удар ножом по незащищённой руке, почти под самой подмышкой, и любитель подраться прикладом карабина, упав на землю и выронив оружие, заорал от боли, пытаясь среди лохмотьев маскхалата нащупать глубокую рваную рану.
Сделано – этот выбыл…
Основное правило ножевого боя следующее: такие колющие удары в жизненно важные органы, чтобы просто снести противника – очень трудно нанести. Да и в пылу боя, когда в крови много адреналина, боль от раны, даже смертельной, не
