Невесело усмехнулся…
Как раз обеденное время, и торки, видимо, накатив местного аналога самогона, «полностью соблюдая» недавно достигнутые мирные договорённости, утюжили в отместку блокпост наших соседей, которые ночью в зелёнке засекли и мастерски заколбасили из миномётов разведгруппу карателей, а потом накрыли и группу, которая пыталась подойти на помощь.
Через некоторое время прозвучал ещё один взрыв. Видимо, добились «вилки», потому что позже пошла целая серия и, судя по плотности огня, работал чуть ли не целый дивизион гаубиц. Куда-то точно попали, вон как что-то сдетонировало, и в той стороне стал подниматься густой столб чёрного дыма.
Не повезло ребятам, но это – война, всякое бывает…
У нас было потише, если, конечно, не брать во внимание и наших, и торкских снайперов, которые изредка ночью выползали на нейтралку, а днём постреливали друг в друга ну и, конечно, в идиотов, у которых хватило ума подставить свою голову под пулю.
Вятко Смурной, отряд которого контролировал этот участок фронта, старался беречь своих бойцов и на передовых позициях – в первую очередь подвергающихся тревожащему миномётно-артиллерийскому огню – держал небольшое количество людей.
Меня, как рядового стрелка, и ещё одного бывалого ополченца сюда, в первую линию обороны направили в качестве стрелка-наблюдателя. В нашу задачу входило внимательно поглядывать, выявлять нездоровое шевеление и новые огневые точки противника, а в случае нападения оказать сопротивление, дождаться подкрепления и корректировать огонь наших артиллеристов. Ну и, конечно, поддержать снайперов и разведчиков, если те вляпаются, и им понадобится огневое прикрытие.
В четырёхстах метрах и правее-левее нашей позиции находились аналогичные опорные пункты, где дежурили такие же стрелки-наблюдатели, и у нас с ними работала прекрасно налаженная связь и система взаимного контроля.
Вообще мне – как кадровому офицеру и человеку с немаленьким боевым опытом – нравились и подход, и продуманность до мелочей военных вопросов, особенно касающихся обороны. Также особый интерес вызывало отношение к людям, и что немаловажно – психологическая атмосфера в отряде.
Тут Вятко Смурной показал себя великолепным командиром и организатором, сумевшим почти год назад из шахтёров, перешедших на сторону народа местных полицейских и простых добровольцев создать и обкатать в боях достаточно бое-способное подразделение с железной дисциплиной, которое впоследствии было развёрнуто в полнокровный батальон со всеми средствами усиления и даже сверх того…
За спиной раздалось еле слышное шуршание.
Я оторвался от оптического прицела снайперской винтовки с длинной самодельной блендой, тихо откатился в сторону, вытащил из кобуры пистолет и легонько пнул задремавшего на дневной жаре моего напарника, ополченца с позывным Орин. Но опасения были излишними. Услышав характерное тихое «хр-хр-хр» – совершенно не различимое далее нескольких метров на фоне шелеста травы, – которым мы на небольших дистанциях обозначали друг друга, немного успокоился. Но пистолет не убрал до тех пор, пока в кустах не нарисовалась знакомая физиономия.
Орин – побитый жизнью шахтёр, взявшийся за оружие после того, как его сына на улице просто походя пристрелили пьяные мауринские вояки за пачку сигарет, – подхватив карабин и приготовив ручную гранату, спрятался в боковом ответвлении нашего окопа и быстренько осмотрел окрестности на предмет неприятных сюрпризов.
Часто бывало такое, что бойцов отвлекают шумом, а удар наносят с противоположной стороны, тихо вырезая наблюдателей и часовых. Сейчас люди, наученные горьким опытом, уже старались предусмотреть такого рода сюрпризы. Было выставлено множество растяжек, минных и сигнальных ловушек, система расстановки которых периодически менялась, чтоб противник не смог срисовать систему и заранее обнаружить проходы.
Пара мгновений – и Орин кивнул мне, что всё нормально.
Тут ожила радиостанция. Тон-сигнал пиликнул четыре раза, я в ответ пиликнул три – сегодня кодовое число было семь. Говорить старались поменьше, чтоб давать как можно меньше информации для службы радиоперехвата противника.
Два человека, наши сменщики, пробрались к брустверу, ловко спрыгнули в окоп, и, чуть пригибаясь, держа карабины наизготовку, прошли в нашу сторону, на время скрывшись за изгибом траншеи. Чуть позже они нас окликнули, назвали пароль, получили отзыв и, дождавшись, когда Орин обесточил минную ловушку, один из них, старший, прошёл к нам, а второй остался ждать сигнала.
– Орин, Рысь, мы к вам на смену. Там каша поспела. Ланка шипит на всех, требует, чтоб без вас обедать не начинали, типа, и так уже третьи сутки на передовой, – тихо обратился ко мне невысокий пожилой ополченец с позывным Батюшка.
– А вы?
– Да мы уже успели перекусить… Край дал команду вас сменить.
– Да? – со злой иронией переспросил Орин, у которого всегда были натянутые отношения с нашим командиром взвода.
Батюшка пожал плечами, давая понять, что ему все эти дрязги до одного места, главное – торков не пустить в город, а то они уже давно где только могут кричат и обещают устроить резню. На примере прошлогодних боёв, когда мауринцы сумели глубоко вклиниться в оборону ополчения, было много примеров, когда торкские нацбаты реально устраивали ТАКИЕ чистки, что у меня, повидавшего столько на своём веку, волосы дыбом вставали…
– Да всё нормально. Разведка говорит, что торки часть сил перебросили на соседний участок. Вроде там готовят какую-то очередную пакость.
Орин всё равно подозрительно посматривал на Батюшку.
– Как прошли?
– Да нормально, – пожал плечами пожилой ополченец. – Кое-где ползком, но там где опасно – торки не обстреляли. Реально затихли.
– Понятно. Не нравится мне это. Не к добру. У нас вроде тихо, но чувствую, что идёт какая-то возня.
– Что-то можешь сказать?
Люди, которые повоевали – и привыкшие ждать всяких пакостей от противника в любую минуту – старались обращать внимание на вроде как несущественные мелочи, потому что пренебрежение такими вещами иногда стоило жизни.
– Мы несколько раз фиксировали какое-то движение на нейтралке и между постами, постреливали для острастки, но так, без последствий. Торки что-то не ведутся. Вроде как стараются нас не злить. Когда это такое было?
Ветераны стали делиться воспоминаниями о всяких подобных случаях и сообща пришли к выводу, что от торков в ближайшее время нужно ждать какой-то подлянки.
Чуть позже, получив сигнал, к нам присоединился напарник Батюшки, плотный молодой парень с позывным Тран, только недавно вернувшийся из госпиталя. Парень после полученного в первом же бою ранения сильно комплексовал и с плохо скрываемой завистью посматривал на ветеранов.
Мы с Орином быстро обрисовали обстановку, указали новые позиции противника, передали оружие и, подхватив свои карабины и скромные пожитки, покинули позицию и стали осторожно пробираться через кусты в сторону холма, за которым начиналась нормальная непростреливаемая дорога. Там находилась позиция группы прикрытия с крупнокалиберным пулемётом, и для усиления им иногда подкидывали очень дефицитный в этом мире автоматический гранатомёт, очень похожий на земной АГС-17, но более тяжёлый и неповоротливый, хотя такой же смертоносный для пехоты.
Всё было бы ничего, но перед нами лежало несколько участков, которые простреливались со
