Гнилые холмы (СИ)

гонца с требованием направить к нему Густава Шибеницу. Вваливаясь в лодку, Горст улыбнулся:

– Густав научит вас, сука, любить Отца Переправы, – В Нортмаре о Шибенице знал всякий, ибо имя сего праведника боялись произносить вслух даже самые преданные своему делу церковники. Инквизитор Шибеница заслуженно носил свое прозвище, но оно не могло в полной мере отразить всех заслуг Густава перед Отцом Переправы, – от вас, сука, даже праха не останется, – прохрипел Горст и навалился на весла.

Последним рывком на этой изнурительной дистанции была победа над течением Хельги, но Горст не был уверен в своих силах, ибо сил у него не осталось даже на то, чтобы по-человечески сдохнуть. 

2  

Старший из отряда секуторов вышел на берег. Увиденное не привело его в ужас, ведь в памяти все еще жили события этой страшной ночи. Горст осмотрелся по сторонам, выискивая взглядом безумных фанатиков какой-то драной Царицы, но не обнаружил ничего, кроме истлевшего костра и стоящего на коленях человека.

– Рейн, – обратился Горст к младшему из своих людей, видя, как вздымается грудь парня, – ты живой... Что они, сука, с тобой сделали.

Горст увидел веревки, коими были обмотаны руки несчастного Рейна, увидел, во что превратилась одежда его подчиненного, и не испытал ничего, кроме сочувствия, ибо сам выглядел не лучше.

– Она говорила со мной, – еле слышно прошептал Рейн, – тогда, в пролеске… и здесь.

– Парень… – Горст, с трудом передвигая ноги, направился к Рейну, – что с Аароном? Ты видел его?

– Она берет то, что захочет взять.

– Брехня. Ответь, ты видел Аарона?

– Они везде и нигде, – вновь прошептал Рейн. Он словно и не слышал своего предводителя. – Мы либо принимаем Её любовь, либо принимаем смерть.

Горст видел нечто подобное в той жизни, о которой предпочитал не рассказывать. Видел сломленных пытками людей, полюбивших своего экзекутора. Вернувшись в Подлесок, Горст обнаружил самое страшное. Менее чем за сутки статный и решительный человек превратился в собственную блеклую тень. Едва ли Рейн сможет оправиться от полученных травм, ибо не каждую травму способен исцелить даже самый умелый лекарь.

Что-то в душе Рейна оборвалось, и это было очевидно для старшего выжлятника.

– Ты идти сможешь?

– Аарон не принял Её любви.

– Рейн, лучше тебе заткнуться и послушать, что я скажу. Сейчас мы садимся в лодку и…

Секутор наклонился над дрожащим парнем, в котором более не осталось прежнего Рейна, и потянулся за ножом, дабы освободить пленнику руки. Он не успел договорить, но вместо этого грязно выругался и пошатнулся.

Точный удар. Он сам научил этому Рейна. Он учил парня смотреть, подмечать и делать выводы, но поступился собственным учением. Горст слишком поздно заметил, что веревки на запястьях Рейна уже вспороты, поздно заметил нож, зажатый в кулаке молодого выжлятника.

Удар был быстр и точен, а смерть неминуема. Они оба это понимали. Горст схватился за сердце и изумленно поглядел на испачканную кровью ладонь. Рейн воткнул в землю окровавленный нож и уселся обратно, не глядя на доживающего свой век наставника. Пустыми, потерявшими свой цвет глазами он глядел сквозь берег Хельги, сквозь камышовые заросли на соседнем берегу.

– Она простила меня, Горст, – произнес наконец парень, обращаясь к покойнику. – Она позволит мне забыть обо всем, что здесь случилось, и даст больше, чем мы можем себе представить. Я же верно говорю?

– Верно, – прошептала Рейну Возлюбленная.

– Ты умный мальчик, – согласилась с сестрой Покинутая.

– Все это сон, и истинна лишь любовь Царицы, – сообщила Рейну Скорбящая.

– А теперь мне нужно вернуться в Ивы? – на глаза Рейна наворачивались слезы, но он поборол в себе жалость к наставнику.

– Да, – хором ответили Сестры, – но сперва позволь Матушке отблагодарить тебя за свершенную месть. Ты не сделал ничего дурного, ведь этот человек сей ночью убил праведника Вита, и теперь душа старца обрела покой.

– Отблагодарить? – Рейн вспомнил про обещанную ему награду. На рассвете тот чарующий голос, что прежде напугал его в треклятом пролеске, обратился к нему вновь и избавил сознание младшего секутора от терзающего ужаса. Хозяйка пообещала парню покой и то, о чем он не смел даже мечтать, находясь на службе у Горста. – Как отблагодарить?

– Повернись, – произнесли Сестры, – погляди, что тут у нас.

Рейн медленно повернулся и впервые в жизни увидел чудо собственными глазами. Парень потер глаза, опасаясь, что чудо исчезнет, будто мираж, словно наваждение. Посреди ведущей в Подлесок тропы был сложен погребальный костер, на котором лежало тело его казненного отца. Он медленно поднялся с земли и, рыдая, направился к родителю.

С момента казни его отца прошло достаточно времени. Рейн знал, что казненных запрещается вынимать из петель, запрещается хоронить.

– Царица дает тебе шанс проститься с отцом, – вытирая слезы радости, сообщила Возлюбленная.

– Все в этом мире находится в Её власти, и всему Она является Хозяйкой, – прошептала Покинутая.

– Сделай то, о чем мечтал все эти годы, – Скорбящая вложила в руки Рейна горящий факел и поцеловала секутора в щеку. – Он был хорошим человеком и заслужил достойные похороны.

Обливаясь слезами, Рейн благодарил Царицу, ибо часть души несчастного наконец обрела покой.

Будь остальные выжлятники живы, они бы ужаснулись, глядя на то, как их товарищ и брат по оружию пытается сжечь лежащую поперек дороги корягу, которую туда по велению Сестер бросил Ансгар. К счастью, мучения для этих людей наконец подошли к концу, а Рейн, видя то, что ему показывают желтоглазые твари, был счастлив и благодарил Хозяйку за прощение и вновь даденный ему шанс обрести Материнскую любовь, от которой он, будучи полным дураком, отказался в ныне выгорающем дотла пролеске. 

Глава 2

1  

Вша вытер лицо. Взволнованно улыбнулся и оглядел односельчан.

Лес горел, и они шли через него в полной тишине, слушая треск ветвей, пожираемых огнем. Едкий дым проникал в ноздри, но не заставлял нутро содрогаться, дым был не в силах поставить на колени детей доброй Матушки, слуг великой Царицы.

Они шли сквозь дым, и над ними простиралось слепое утреннее небо. Мир стал празднично бел, и жители Подлеска шли, утопая в Молоке не страшась жара, не опасаясь вдыхать гарь.

Вша подметил, что горящие сосны пахнут лекарской сумкой. Лекарь был частым гостем в их доме и всякий раз приносил с собой смрад смерти. Лекарь обещал, что Яценти отправится к Отцу Переправы в конце лета. Старик Вит прогнал лекаря и отвел кашляющего кровью Яценти в этот самый лес, туда, где царила благодать.

Сердце Вши обливалось кровью всякий раз, когда он вспоминал