- Про какие сиськи идет речь? У нас их тут много. Куда ни ткни, все равно попадешь.
- Гуляев!
- Да никого здесь нет и не было, – отмахивается, но, черт возьми, я слышу удовлетворение в его голосе. Прям нараспев проговорил, гаденыш. – Но самое главное, мне плевать.
В гостиной послышалась возня, а это означало, что совсем скоро кто-то из родителей придет меня проверить.
- Я видела, как она возвращалась в клуб, поворковав перед этим с прокурорским детенышем.
Секундная тишина в трубке, а затем удивленное Гуляевское:
- Охренеть. Это уже интересно.
- Что именно? Тебя променяли на Погорелова?
Ну да, вскипела Сонька немного. А с другой стороны, имею полное право. Какого черта Евсей там охреневает? Моя позиция ясна, его не особо.
- Я прав, и ты ревнуешь.
Чего? О чем он думает только?
- Ты меня, вообще, слышал?
- Еще как. И младший мой хорошо тебя услышал. Даже привстал, чтобы поздороваться.
- Идиот, – бурчу в ответ, но не удивляюсь. В конце концов, это Гуляев. Какие могут быть удивления? – Не находишь странным, что они общаются?
- Не-а. Она… общительная.
Угу. Знаю я, какая она общительная.
- Не бери в голову. Лучше подумай о том, чем мы займемся с тобой завтра днем, когда я заберу у отца ключи от своей квартиры.
- Знаешь, Евсейка, я тут вспомнила… у меня идеальная комната. Удобная, комфортная, родная. Твоя холостяцкая берлога как-то не особо манит.
- Не проблема, поживем там. Как думаешь, твой отец будет рад по утрам видеть мой голый зад в его ванной или на кухне? У меня пунктик. Я завтракаю только голым.
- Ты разве не знал? – еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. – У папы такой же пунктик. Я поэтому на диету села и по утрам не завтракаю. Значит, он обрадуется. Составишь ему компанию в рядах голожопых.
- Никольская, фу-у-у. Я десять минут назад заказал себе пиццу.
Я засмеялась слишком громко, что пришлось рот ладонью прикрыть, думая, услышали ли родители. А то некрасиво получится, они представляют, как я тут сопли на пальцы наматываю, а я вместо этого ржу.
Но когда слышу, как на другом конце телефонной линии кто-то позвал Евсея, напрягаюсь.
- Что там? Евсей?
- Сонь, я тебе перезвоню. Можешь пока собирать вещи. Завтра переезжаешь.
Я еще несколько секунд смотрела на трубку, разрываясь от любопытства. Наверно, даже хорошо, что вскоре и папа зашел меня проверить, то есть проведать. Иначе бы уже начала собираться в скорый путь.
- Не спишь?
- Собираюсь, пап. И можете не караулить меня. Все хорошо.
Встаю с кровати и иду к родителю, обнимая его. До этого я злилась на него, не понимала, а сейчас… сейчас меня накрыло. Я соскучилась.
- Дочь, мы с матерью поговорили, – начал он, гладя меня по плечу. – Если хочешь, езжай в свой Лондон. Ты давно мечтала, а я все считал тебя маленькой девочкой и не хотел отпускать одну в чужую страну. Отдохни, малышка. Развейся. Дядя Саша уже купил билет на завтра.
-Эм....
-Что?!
Глава 41
Ночью у меня был мозговой штурм. Родители, сами того не понимая, заставили единственного ребенка сделать выбор, от которого зависела его дальнейшая жизнь.
Еще месяц назад я бы не раздумывая свалила в другую страну, прихватив с собой только паспорт и носки. Сейчас же я зачем-то ищу в интернете, где можно купить самый огромный чемодан, в который я могу запихнуть связанного Гуляева. Никогда не интересовалась у него, хотел ли он переехать, но, сделав свой выбор, поняла – без Гуляева соседство рядом с королевой не кажется таким уж и радостным событием.
Никогда не думала, что скажу так, но уж лучше я перееду к Евсею. Тем более, по его словам, он любит завтракать голым. Никакой Биг-Бен не сравнится с этим зрелищем.
Решено.
Остаюсь.
А родителям ничего объяснять не буду. Они и сами все поймут, когда мы завтра соберемся в ресторане, в почти семейном кругу.
Примерно через пару часов, когда я только-только начинала засыпать, мой телефон завибрировал под подушкой.
Обычно я не отвечаю на незнакомые номера, потому что тупо не интересно, кто звонит и что ему нужно, но сейчас была вероятность, что сам Гуляев решил меня разбудить и рассказать о свежих новостях.
- Так и знала, что ты не спишь. Какие ощущения, Никольская? – говорит в трубку явно довольная собой бывшая телка моего Евсея.
Говорящие, ядовитые Большие Сиськи. Так привычнее.
- Что чувствует телка, которую использовали и кинули?
Именно этого мне и не хватало ночью.
Качественного стеба, от которого настроение до небес взлетает, а сон становится приторно-сладким.
- Тебе лучше знать о таких вещах. – Раскидываюсь на подушках, слыша, как на другом конце трубки застучали зубами. – Правда ведь?
- Меня никогда не бросали.
М-да, ну и куда делась бочка, которую эта девчонка толкала в мою сторону? Правильно, испарилась после первого ответа.
Как скучно.
Еще одна попытка. Мало ли, вдруг вновь появится.
- Уверена?
- Никольская, я всегда мечтала вырвать тебе волосы, – говорит так, что сложно не поверить словам. – Смелости не хватало только.
- А сейчас, значит, набралась?
- Я больше тебя не боюсь, – удивляет меня Глашка. – И в ближайшее время сделаю так, что над выскочкой Никольской будут ржать все кому не лень.
- То есть я займу твое место, а ты - мое?
- Не-а. Еще хуже.
Конечно, мне смешно слушать её бредовые фантазии. Ну, в самом деле, максимум, на что способны Большие Сиськи, - написать в туалете: «Никольская - дура». Все. И то с ошибками. Но я помню, как она выходила из клуба с Погореловым, которому в теории девчонка даже из жалости не даст. Тем более сама Глашка, у нее ж на лице написано, что благотворительностью она не занимается. Значит, между ними не секс, а общее дело, детали которого я должна непременно узнать.
- Разве может быть что-то хуже, чем быть тобой? – спрашиваю у нее и даже представляю, как она покраснела от злости.
Это кто сейчас запищал?
- Хочешь узнать? Приезжай в кафе около торгового центра. Буду ждать тебя. Заодно и расскажу про свои планы на Евсея.
Ух, какие мы грозные.
Как такса, которую за хвост потянули.
- М-м-м, у тебя даже планы есть. Как интересно. Но не до такой степени, чтобы сорваться и выйти из квартиры.
- Возле твоего дома кафе, - сквозь зубы шипит она. - Через двадцать минут жду там. Пора тебе узнать, кто ты есть на самом деле.
- Уверена, что справишься?
- Заткнись, – визжит в трубку, заставляя меня еще раз улыбнуться. – Ты больше не сможешь смеяться надо мной и вообще открывать
