— Что же вы делаете? Остановитесь, люди… — пробормотал я и направился в самую гущу толпы.
И вдруг я увидел на асфальте лежащего седого старика, с пробитой головой. Он зажал руками голову, а сквозь его тонкие сухие пальцы струилась кровь и медленно капала на асфальт. От гнева в голове у меня что-то перемкнуло. Я подбежал к ближайшему вооруженному бойцу, и рявкнув: «Что же вы делаете, фашисты!» с силой оттолкнул его. Полицейский свалился на асфальт, выронив свой тяжелый щит. Но неожиданно сбоку кто-то сильно ударил меня в челюсть, и не удержавшись, я рухнул прямо на лежащего полицейского, а когда попытался встать, меня за руки подхватили два рослых бойца и потащили в автозак.
Кто-то истошно орал из толпы: «Всех не пересажаете, скоты!»
Меня бросили в будку, лицом на металлический грязный пол. Здесь же уже сидел бритый крепыш, тетка в джинсовом костюме, уже без очков, и еще трое мужиков лет тридцати.
— Уроды… — проворчал бритый.
На улице шум постепенно начал стихать, и через несколько минут, когда в будку бросили крепкого пожилого дядю в сером костюме, машина тронулась с места.
— Алексеевич, что-то быстро сегодня «гоблины» приехали… — хмыкнул бритый. Кровь на его разбитой брови уже подсохла, а на левой щеке алела большая свежая ссадина, будто до автозака его волочили по асфальту.
— Они еще ответят за свой беспредел, Димка, — процедил мужик в костюме, — тебе что, бровь разбили?
— Ерунда. До свадьбы заживет.
Когда машина остановилась, всех вывели на каком-то пустынном дворе.
— Все мужик, — мрачно сказал мне бритый, — теперь нас точно к стенке поставят.
У меня в груди сердце бешено заколотилось, а в горле от волнения пересохло, да что же здесь происходит?
— Послушайте, — окликнул я рослого полицейского, который вел меня, крепко держа под локоть, — мы же… в одной стране живем… как так можно…
— Заткнись, — грозно рявкнул страж правопорядка.
Всех задержавших завели в помещение и обыскали, вынув содержимое карманов. Я догадался, что нас привезли в отделение полиции, только завели с черного хода. Всех закрыли в большой комнате, огороженной от коридора клеткой с толстыми прутьями. Возле стены стояла длинная скамейка, но все места на ней были уже заняты. Один из мужиков, с распухшей физиономией, все же уступил место тетке, которая прибыла вместе с нами. Смешной худощавый подросток, с прыщавым лицом, тоже привстал, уступив седому мужичку. Остальные вновь прибывшие сели прямо на бетонный пол.
У бритого опять стала кровоточить бровь. Он снял футболку и прижал к ране.
— Дежурный! — крикнул седой, — у нас парню требуется медицинская помощь.
Из стеклянной перегородки неторопливо вышел высокий капитан, с аккуратными усиками и большим орлиным носом. Он внимательно осмотрел вновь прибывших, и презрительно хмыкнул, кивнув на бритого:
— Этому что ли? Обойдется…
Капитан развернулся и опять спрятался за своей стеклянной перегородкой.
Через несколько минут со второго этажа спустился невысокий лысый майор и краснощекий сержант, рыжий, как морковка. Майор подошел и внимательно осмотрел всех сидельцев. Затем он резко окликнул дежурного:
— Селезнев, бабу хоть выпустите. Вы что, совсем охренели? И Степанова с Толмачевым тоже. Что вы их уже вторые сутки в «обезьяннике» маринуете? Наркоманов переведи в камеру, «Хруща» — к Панкову на допрос.
Когда «обезьянник» опустел наполовину, всем наконец-то досталось место на деревянной широкой скамье. Я присел с краю и опустил голову на руки.
— Что, товарищи оппозиционеры? — грозно рявкнул майор. — Опять пытаемся раскачать лодку, подорвать государственные скрепы?
— Мы не оппозиционеры, — тихо сказал седой. — люди вышли на митинг, против строительства нового химкомбината… Тебе самому, майор, приятно по утрам смогом дышать? А если откроют еще один химзавод — город вообще задохнется…
— Пишите жалобы президенту. Обращайтесь в вышестоящие инстанции. На хрена выходить на несанкционированный митинг? У нас, блядь, пятерых бойцов после стычки на площади — с сотрясением мозга увезли в больничку.
Я вспомнил старика, лежащего на асфальте с пробитой головой.
— Вы за что старика избили, изверги?
— Какого старика? — насторожился майор.
— Да-да, — подтвердил один из парней с широким скуластым лицом, — я тоже видел старика в крови на площади.
— Это провокация, — нахмурился майор, сведя свои густые брови к переносице. — Мы еще разберемся. А незаконные митинги нашему городу — как кость в горле. Или вы, суки, второй Майдан здесь захотели устроить?
— Майор, ты что дурак? Оглянись вокруг… Открой глаза и посмотри, как в городе люди живут… — пробурчал седой.
— Рот свой поганый закрой, тварь продажная. На каждого из вас, сидящих сейчас в обезьяннике, будет заведено уголовное дело. За это я отвечаю.
Я встал с места и подошел к прутьям клетки:
— Товарищ майор, а что происходит?
— С кем происходит? — майор выпучил на меня глаза, с красными распухшими веками.
— С вами, с нами, со страной… Ведь вы тоже жили в Советском Союзе. Наверняка были пионером. Радовались, что мы первыми полетели в космос, освоили Северный полюс и строили БАМ… Наше великое многонациональное государство, Цитадель Добра и Справедливости, в бескрайнем океане лжи, алчности и лицемерия Запада — освещало путь жителям всей планеты… Что вдруг с нами стало? Когда мы забыли сострадание и боль? Неужели время совсем ничему не учит? Ведь была уже гражданская война, потом разбили фашизм, остановили железную машину Третьего рейха… почему же в современном мире опять войны? Почему русские бьют русских… Сможете ли вы завтра смотреть в глаза старику, которому сегодня ваши выродки в доспехах пробили голову? Или у вас уже совсем ничего человеческого не осталось?
Майор ткнул на меня толстым, как сарделька пальцем:
— Сержант, этого оратора доставьте ко мне в кабинет. Немедленно.
Когда меня вывели из клетки, то неожиданно, нос к носу, я столкнулся в коридоре со своим старым знакомым, майором Ковалевым из ФСБ.
— Та-ак. Соколов. А ты здесь еще какими судьбами?
— Да вот шел через площадь, а там митинг был. Вот меня до кучи схватили, и сюда привезли.
— Он одного из наших бойцов ударил, — промычал рыжий сержант, — оказал активное сопротивление восстановлению конституционного порядка. К тому же документов у него при себе никаких не было.
— Не горячись, сержант. Ты куда его ведешь?
— К майору Питченко.
— Здесь постойте пару минут. Я сейчас.
Сержант с любопытством посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Через несколько минут спустился лысый майор Питченко и Ковалев.
Питченко театрально зевнул, нахмурился и тихо сказал:
— Сержант, немедленно освободите гражданина…
Когда я вышел на улицу и вдохнул чистый воздух свободы, майор Ковалев аккуратно взял меня за локоть:
— Соколов, ты это… не влезай больше, пожалуйста, в незаконные акции. И еще. Почему не явился сегодня в паспортный стол? Человеку в наше время никак нельзя без документов. Садись в машину, я как раз в Ленинск еду. Оформим тебе сегодня хотя бы временную справку.
Я вздохнул, и направился к машине…
Благодаря майору Ковалеву, в паспортном столе меня пропустили без очереди. Сфотографировали, а молодая симпатичная девушка
