Безопасно, но не безобидно, напомнил себе Дженкинс. Краска представляла собой не только мощное тактильное анестетическое средство, но и реактив, воздействующий на нановолокна в форме рекрутов, вызывая их уплотнение при насыщении. Проще говоря, такая пуля заставит вырубиться и застыть. Попадание одного ТУБа в конечность делает ее бесполезной. Множественные попадания в грудь вызывают затвердение всей формы, имитируя смертельное ранение. Бердик и другие рекруты были выведены из игры десятками пуль из шрапнельных мин – черных пластиковых ящиков, прикрепленных к внутренней стороне дверей седана, теперь покрытых конденсатом от углекислотного пропеллента.
– Не стрелять! – прокричал Хили, спеша к Бердику с аптечкой в руке.
Этому рекруту досталось от взрыва больше других; жесткий как доска, он упал на спину.
– Как он, медик? – спросил Пондер, выходя из «вепря».
Хили извлек из аптечки синюю металлическую палочку и провел ею по животу Бердика. Электросхемы прибора ослабили натяжение нановолокон, что позволило медику взять рекрута под мышки, подтащить к седану и усадить спиной к колесу со стороны водителя.
– Будет жить, – ухмыльнулся Хили.
Он похлопал Бердика по плечу и положил МА-5 ему на колени, потом занялся другими «убитыми».
Дженкинс облегченно вздохнул. Он знал, что с рекрутами ничего не случится, – все оживут к концу учений. Но атака казалась очень правдоподобной. Дженкинс легко представил куда более мрачную сцену: седан начинен взрывчаткой повстанцев. Он уже собирался поделиться мыслями с Форселлом, когда Андерсен, недавно назначенный командиром «Браво-2», прокричал:
– Комбайн! Он не сворачивает!
Дженкинс резко повернулся на восток и увидел, что Андерсен и остальные бойцы его отделения отступают от забора. Гигантский «йотун» действительно сошел с маршрута и, грохоча, двинулся к комплексу. Когда комбайн приблизился к широкой полосе глины на границе поля, его жатка вгрызлась в твердую почву и отключилась с громким щелчком. Но это не остановило «йотун». Он просто поднял жатку гидравлическими конечностями и продолжил движение к ограде. Стальные столбы и оцинкованная сетка обрушились под первой парой колес, а потом намотались на оси. Металл ограждения, искря, терся о днище, пока машина не остановилась, наполовину въехав на территорию комплекса.
К этому времени «йотун» был покрыт следами ТУБов. Рекруты не увидели штаб-сержантов, но это не помешало им в панике жать на спусковые крючки. В такой сумятице никто не заметил гранату, летящую к башне.
– Ложись! – прокричал Дасс.
Но было слишком поздно. Дженкинс едва успел спрятать голову за рюкзаком, когда граната взорвалась. Он услышал, как ТУБ ударился о стену под ним, и еще до того, как заговорил Осмо, понял, что большей части «Альфы-1» нет.
– Дасс убит! – взвыл Осмо. – Я убит!
Рискуя раскрыться, Дженкинс прополз вперед и посмотрел на крышу первого этажа. Дасс был без сознания, как и большинство других рекрутов «Альфы-1», но сам Осмо уцелел. Лежа ничком и сцепив руки на затылке, он просто не понял, почему его не слушаются ноги. На них упал другой рекрут.
– Ты жив, Ос! – сообщил Дженкинс, перекрикивая бешеный треск очередей оставшихся рекрутов. – Сядь и…
В этот момент три ТУБа, выпущенные из автоматической винтовки, ударили в стену первого этажа точно под головой Дженкинса.
– Берн! Он на комбайне! – прокричал Форселл.
Если бы Дженкинс попытался отползти к своему рюкзаку, его бы достала пуля. Но какой-то неизвестный прежде инстинкт победил, и Дженкинс поднял винтовку. Он увидел Берна – тот сидел между первым и вторым сегментами комбайна – и открыл огонь. И хотя Дженкинс не попал, его выстрелы вынудили штаб-сержанта уйти с ненадежной позиции. Берн вскочил на трап, проходящий за первым сегментом, и полез вниз.
– Сейчас я его достану! – прокричал Дженкинс, переключаясь на режим стрельбы очередями.
Но усилившийся огонь лишь ускорил спуск штаб-сержанта. Берн схватился за поручни и соскользнул вниз. Когда ботинки коснулись асфальта, морпех перекатился за колеса. Там он обрел хорошее, хотя и временное укрытие от стрельбы Дженкинса и от перекрестного огня отделений Андерсена и Стизена.
– Черта с два ты его достанешь! – прокричал командир «Альфы-2», когда ТУБ Берна окрасил мешки с песком близ ворот. – Кричли! – скомандовал Стизен. – Давай вперед!
Дженкинс заскрежетал зубами. Ему не понравилось, что Стизен командует по открытому каналу. Кроме того, Кричли с наводчиком располагались на северном краю крыши первого этажа. Они должны были прикрывать Дженкинса с тыла.
– Я сказал, что достану его! – ответил Дженкинс, давая очередь по колесу «йотуна».
– Да заткнись ты, Дженкинс! – проорал Стизен. – Кричли! Отвечай!
Но снайпер второго взвода не откликнулся.
– Форселл, проверь связь! – потребовал Дженкинс.
Коммуникатор каждого рекрута постоянно отслеживал его жизненные показатели. Если какой-нибудь параметр отсутствовал, это регистрировалось в местной сети.
– Кричли убит! – ответил потрясенный Форселл. – Как и остальные из «Чарли-один»!
– Что?
– Мы потеряли всех на западе!
Дженкинс увидел вспышку винтовки Берна в темном пространстве под «йотуном». Рекрут из «Альфы-1» вскрикнул и упал. «Это уже близко к потере тридцати бойцов», – мрачно подумал Дженкинс. Он дал еще две очереди, потом перекатился на бок и заменил магазин.
– Стизен, отступаем!
– Нет, мать твою! – выругался Стизен. Потом прокричал командиру «Чарли-2», охраняющему северо-восточный угол комплекса: – Хейбел! Дуй на запад! Там должен быть Джонсон!
От одного только имени штаб-сержанта у Дженкинса скрутило желудок. Как и остальные рекруты, он целый день жаловался на жару, даже не понимая, что угодил в хитроумную ловушку. Теперь, когда Берн занял надежную позицию, а Джонсон наступает, рекрутов уничтожат в считаные минуты.
– Ос? – проговорил Дженкинс, поднимаясь на колено. – Ты жив?
– Да.
– У тебя удобная позиция. Ты можешь прижать Берна.
– Но…
– Сделай это, Осмо!
Дженкинс похлопал Форселла по плечу. Они заглянули в глаза друг другу, и Дженкинс понял, что Форселл думает о том же: из ловушки нужно прорываться с боем.
– Стизен, – объявил Дженкинс, – первые стрелки пошли.
С вершины холма открывался панорамный вид на комплекс. Кричли и его наводчик были легкой целью, но Эйвери ждал, когда Берн сомнет ограждение и отвлечет внимание обороняющихся, после чего выстрелил два раза, попав рекрутам в голову сбоку. Микросхемы в их шлемах зарегистрировали «летальное» поражение и «заморозили» форму. Эйвери был уверен, что в общем шуме никто не обратит внимания на его выстрелы.
И еще он не сомневался, что ни один из бойцов не удосужится проверить датчики движения, чьи сигналы теперь выдавали ложную информацию. Об этом «позаботилось» прошедшее по полю облако фунгицида. Оно же покрыло Эйвери мельчайшим белым порошком – словно некий шутник опорожнил над его головой мешок муки. Но в намерениях Эйвери не было ничего смешного: он собирался уложить всех рекрутов, охраняющих западную часть ограды, прежде чем те
