Меч Локена завибрировал в руке, когда он повернулся навстречу новому противнику, огромному по человеческим меркам, но все же на голову ниже космодесантника. Накачанный химией мутант, чье лицо представляло собой мешанину шрамов, превративших плоть в искаженное изображение Ока Гора. Рот, полный зубов, сточенных до клыков, образовывал наконечник стрелы. Зверь, подражая своему предводителю, Магистру войны, тащил тяжелую булаву с шипастым навершием.
Для простого человека это чудовище было страшным и быстрым, но в битве против легионера, с его рефлексами и скоростью оно не имело и малейшего шанса. Рукоять булавы была цепью примотана к руке мутанта; Локен поймал оружие на лету и вырвал его у противника вместе с конечностью. Взгляд монстра подсказал легионеру, что тот, наверное, впервые проиграл битву и только сейчас осознал, что не был непобедимым, несмотря на все те лживые заверения, которые вливали ему в уши последователи Гора.
Воин быстро прикончил его, рубанув мечом до середины груди. Нервная система зверя отказала, и он, пошатываясь, врезался в своего убийцу, а обломки его грубой брони упали, обнажив разорванное тело. Локен зарычал и оттолкнул умирающего глупца, но его взгляд зацепился за необычный цвет плоти. Она была покрыта бесчисленными багровыми рубцами, похожими на укусы ядовитых насекомых, каждый из которых сочился гноем и шевелился, словно под волдырями что–то ползало. Легионера затошнило, он отшатнулся и осознал, что секундная заминка позволила новому врагу незаметно подойти слишком близко.
Он был удивительно крупным, больше мутанта, ростом, наверное, с обычного космодесантника. Ничего больше Локен не разобрал. Враг сгорбился, все его черты терялись под тяжелым, грубо скроенным плащом, который, казалось, втягивал дневной свет так, что вокруг все тускнело. Эта картина заставляла вспомнить готическое представление Смерти–что-Приходит, скелетообразную фигуру в мантии с капюшоном из преданий древности, которые были неотъемлемой частью многих человеческих культур. Черная пыль вздымалась при каждом шаге фигуры, приближавшейся к Гарро.
Боевой капитан был занят расправой над группой аугментированных стрелков, находясь под градом пуль из дюжины автоматических стабберов. Он не видел, как приблизился враг.
Локен выкрикнул предупреждение и рванулся вперед, пробивая себе мечом дорогу сквозь вражеские ряды, на бегу поднимая болтер. Гарро услышал окрик и, оборвав жизнь последнего стрелка, обернулся.
Существо под плащом поднялось во весь рост и стало для Локена отличной мишенью. Он выпустил пару болтов, но очертания нападавшего мгновенно расплылись, изменяясь. Легионеру вдруг показалось, что плотный, осязаемый плащ пошел рябью и улетучивался подобно дыму.
Гарро открыл огонь, и черная масса тотчас изменилась. Она разлеталась с оглушительным жужжанием миллионов насекомых, превратившись во всепоглощающий рой блестящих трупных мух.
Взору Локена предстала почерневшая, искаженная фигура — чудовищная смесь силовой брони легионера и гладкого, блестящего тела гигантского жука-мутанта. Одна рука превратилась в клешню членистоногого, безумно клацающую в воздухе, а там, где должно находиться лицо, была только кучка фасеточных глаз над пастью из дергающихся шипастых жвал. Пятипалой конечностью оно сжимало оружие — короткий кинжал, ржаво-коричневый и крошащийся.
— Мой капитан, — произнесло существо, и слова его раздались не из пасти, а сложились из гудения окружавшего его роя. — Я сказал, что вернусь.
Лицо Гарро застыло от шока. Он знал это существо, знал, как брата.
— Солун!
Локен увидел, как чудовищное насекомое кивнуло.
— Я же говорил вам. Вы не сможете победить распад.
— Я готов с этим поспорить! — прорычал Варрен. Бывший легионер Пожирателей Миров услышал предостережение Гарвеля и тоже пришел на помощь, размахивая своим тяжелым огнеметом и стремясь поскорее вступить в схватку. Локен и Гарро рефлекторно бросились в стороны, чтобы дать Варрену свободу действий, но существо, которое боевой капитан назвал Солуном, даже не попыталось уклониться.
Варрен зарычал и нажал на спусковой крючок огнемета, распыляя широкую струю раскаленного добела инфернального пламени в скопление роя, целясь в изуродованную фигуру внутри него. Трупные мухи сформировали щит перед своим господином, но пламя сожгло их, превратив в шипящие угли, и захлестнуло существо, некогда бывшее космодесантником.
Предатель превратился в живой факел, но все же рванул вперед, не обращая внимания на отваливающиеся куски хитина. Ревя от боли, враг пробирался сквозь пламя, явно испытывая мучения и все же не боясь их. Дикая улыбка Варрена сползла с покрытого шрамами бородатого лица, как кишки с ножа мясника, когда воин увидел приближающуюся тварь и понял, что она не остановится.
Обгоревший, наполовину уничтоженный монстр оказался на расстоянии вытянутой руки и отбил сопло огнемета своей пятернёй, вместе с тем сомкнув чудовищную клешню на шее Варрена. Странствующий Рыцарь задергался, сопротивляясь и высвобождая всю ярость своего легиона. Схватка превратилась в стремительную рукопашную, полную сокрушительных ударов и неудержимых контратак.
Локен отбил еще одно нападение группы мятежников, на мгновение потеряв из виду Варрена, стараясь расправиться с людьми так быстро, как только мог, а затем развернулся, чтобы выстрелить в насекомоподобное существо. Но эта отвлекшая его атака дорого им обошлась.
Он уже рванулся с места, когда услышал треск ломающейся укрепленной кости. Гарро выкрикнул имя Варрена и ринулся в схватку с высоко поднятым мечом, но второй воин уже обмяк, его шея была изогнута под ужасным углом, а изо рта тек кровавый ручеек.
Мейсер шагнул назад, натолкнувшись на Гарро; казалось, что воин был чем–то ошеломлен и пытался сориентироваться, но на самом деле его тело работало на последних искрах нервных импульсов, посланных умирающим мозгом. Он пошатнулся, выронив огнемет, и рухнул на колени. Локен увидел что–то вроде искры изумления в угасающем взгляде Варрена, прежде чем проблеск жизни в глазах воина исчез навсегда.
Со всех сторон чудовищный рой мух набросился на еще тёплый труп, чтобы полакомиться его кровью, прежде чем она успеет остыть.
Сигиллит попятился, схватившись за потертую рукоять своего посоха, и тихо пробормотал с грубоватым весельем:
— Ах да, конечно. Умно. Очень умно, — он склонил голову, будто кланяясь перед невидимой аудиторией. — Ты сделал то, чего не мог сделать никто, кроме твоего отца, Луперкаль. Ты переиграл меня, — он театрально вздохнул. — Полагаю, в этом я могу винить только себя. Я посвятил себя слишком большому количеству дел за последние дни… И лишь вопросом времени было то, как скоро ты на меня что–то натравишь.
Магистр войны, конечно, не слышал его, но старику показалось правильным сделать это заявление. Малкадор испытывал извращенное удовольствие от того, что оказался прав в своих подозрениях и в конце концов осознал, что да, вся эта шарада была еще одной из десятка сложных попыток его убийства, направленных проницательным
