Натаниэль протиснулся мимо него и ступил на платформу лифта. Затем бросил за спину предупреждение.
— Разберись в своих проблемах, брат. Скоро для этого не будет времени.
Но Рубио не мог закончить разговор без последней попытки проникнуть в поверхностные мысли капитана, выяснив его намерения при помощи эфира.
— Ты идешь в глубокие подземелья… кого ты надеешься там найти?
Гарро ничего не ответил и позволил темноте трубы поглотить себя.
Руки Эйла Винтора дрожали так сильно, что он едва не выронил шифрованный ключ. Поверенному потребовалось значительное усилие, дабы замедлить свое учащенное дыхание до такой степени, чтобы его разум обрел ясность.
Он горько рассмеялся, проходя через центральный атриум покоев Сигиллита, перешагивая с одного декоративного ковра на другой, пытаясь разглядеть плывущие под потолком сенсорные сферы.
Ясность. Даже предполагать такое было нелепо. Во всяком случае, мысли Винтора сгущались, заволакиваясь туманом замешательства, который становился все более плотным с каждым мгновением.
— Если бы они только знали, если бы я только мог сказать, — пробормотал человек себе под нос. Он взглянул в сторону большого арочного окна, видневшегося через открытую дверь в спальню, и резкий, самоубийственный импульс пробежал по его телу. Шквал грубых, агрессивных мыслей обрушился на него.
Винтор представил, как задыхается, повесившись на красных шелковых простынях этой кровати, теряя контроль над собой и дико извиваясь, пока не задохнётся–
–Пробивает стулом дыру в окне и выпрыгивает из него–
–Вонзает себе в сердце один из старинных ножей в столовой–
–Пробует металл дула лазгана на языке, прежде чем нажать на спусковой крючок–
–Глотает чернила из кабинета Малкадора в количестве, достаточном, чтобы отравиться ими–
–Бросается с края Орлиного Виадука–
Он закричал и ударил себя по лицу, звуки эхом отразились от резных стен. Винтор сглотнул и обхватил себя руками, опасаясь, что его вспышка гнева могла включить какую–то тревогу. Но сирены не было, и он двинулся дальше, качая головой и пытаясь вернуться к своим прежним мыслям.
— Что скажут люди, если узнают то, что знаю я? — спросил он у безмолвного воздуха. — А что, если бы они увидели правду, стоящую за восстанием? — Винтор почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — Зачем мне было говорить? Почему он должен был сказать это именно мне?
Он судорожно вздохнул и ощутил в воздухе аромат насыщенного амасека. Редкой древности. Накануне вечером он пил его вместе с Малкадором.
Нет. Это было не так. Не вчера вечером. Несколько месяцев назад. Или это были годы?
Винтор схватился за лицо, украденный шифрованный ключ впился в его тонкую плоть. Все происходило совсем не так.
В его идеальном, совершенном варианте этого плана Сигиллит всё ещё будет далеко, на Белой Горе, по крайней мере еще один день. У Винтора должно было быть больше времени. Но все стало сложнее. Он недооценил, сколько времени потребуется ему для получения ключа, подделки разрешения и проникновения в святая святых Малкадора незамеченным.
Воспоминания о годах служения Регенту — или месяцах? — дали ему все необходимые знания, среди которых было недооцененное усердие.
Что же теперь делать? Винтор резко остановился перед дверью в большой кабинет. Сенсорная решетка впустила бы его сюда без вопросов, но он все еще колебался.
— Я все еще могу бежать. Сбежать и улететь, да… — возникла мысль, но тут же оборвалась под очередным болезненным ударом реальности. — Нет. Нет. Они найдут меня раньше, чем я доберусь до флаера. Так что мне нужно знать, — он собрался с духом и вошел в кабинет. — Мне нужно было догадаться. Я не вернусь.
Малкадор лишь изредка приглашал его в эту комнату, и поначалу это доставляло Винтору удовольствие. Он радовался всем их разговорам. Сигиллит был ученым, умел разрядить обстановку, а его обширная коллекция произведений искусства и литературы была неотразима для пытливого ума Эйла.
Они беседовали, играли в регицид, налегали на амасек и говорили о вещах, которые нельзя было обсуждать в другом месте. Но лишь поначалу.
Сейчас, оглядываясь назад, Винтор понимал, что это была изящная, позолоченная ловушка, ничем не отличающаяся от других замыслов Малкадора.
— Почему меня это удивляет? — сказал он себе, обходя огромные гололитические столы и экраны для чтения, проходя между картинами, которые плавали на подвесных панелях, словно мистические порталы, свободно дрейфующие, куда им вздумается. — Почему я думал, что он будет относиться ко мне иначе?
Приторное, всепоглощающее чувство неизбежности просачивалось в каждое действие Винтора, цепляясь за него, как будто это был запах дыма от костра.
–Сжигает себя заживо на кухне–
–Обливает свое тело амасеком и дотрагивается кончиком лхо-палочки–
Его руки всё ещё дрожали, он нашел место, где была потайная дверь, и прижал шифрованный ключ к каменной колонне. Какое–то мгновение ничего не происходило, и Винтор почувствовал зарождение безумной паники, но затем колонна застонала и сдвинулась, открыв проход позади себя. Холодный сухой воздух вырвался наружу, принеся с собой резкий запах дезинфицирующих средств.
Он отважился войти, холод металлического пола крал тепло сквозь подошвы его тонких кожаных ботинок.
Миновав точку невозврата, Винтор с ужасом двинулся вперед. Он не хотел быть здесь. Он ничего этого не хотел. Однако нет никакой возможности вернуться в тот день в саду, в тот момент, когда они впервые заговорили.
Предложение сыграть и бокал венерианского вина. Если бы только он мог взять свои слова обратно.
Еще один горький смешок.
— Он бы никогда не позволил мне сказать «нет», — голос Винтора эхом отразился от узких стен. Впереди коридор расширялся, превращаясь в лабораторное пространство, заполненное механизмами и медицинскими приборами утраченной Эры Технологий. Паукообразные медные штуковины и белые керамические конструкции тихо и старательно работали над узлами чахлой эмбриональной плоти, плавающими в стерильных камерах.
Сухая, холодная атмосфера комнаты; жесткий, бесцельный белый свет, шепчущие машины — все это вызывало у Винтора такой ужас, какого он никогда раньше не испытывал. Первобытный, изначальный и неотвратимый, словно вплетенный в само его существо. Он оперся о стену, и его вырвало.
Я никогда раньше не был в этой комнате. Почему я так боюсь этого?
Едва его закончило рвать, как сервитор появился из настенного разъема и приблизился к нему, наклонившись для уборки.
Чувствуя головокружение и ужас, Винтор заставил себя идти дальше. Скоро Малкадор закончит пестовать своих Избранных и Странствующих Рыцарей, и тогда он может вернуться сюда. Правда была в этой комнате, Винтор неистово верил в это. Почему ещё Сигиллит не скрывал от него ничего другого, кроме этого?
Малкадор признался в стольких страшных вещах и открыл Винтору столько ужасных истин, что
