О, нет! Только не это! Может они не смогут поднятся на нашу высоту? А кто им помешает?
Я оглянулась назад, на манящую относительной безопастностью пещеру, готовая рвануть.
— Вот и Ройт, — остановил меня голос тиена. — Долго он. Время уходит. Кафа не вечно светит.
Я, радостно улыбнувшись, повернулась, ища в небе приземляющийся ливор, когда взгляд уперся в паука. То, что я приняла за узор, оказалось гонтиком Ройтом, лихо управляющим исполинской тварью.
— Мы что, поедим на этом… этой… — заикаясь, проговорила побледневшая Керолл, тыча пальцем в мутантов.
— Именно, любовь моя, — проворковал кафариец, поглаживая по спине испуганную девушку. — Чойси — самые быстрые животные в Мертвой зоне.
Услышав это название, я вспомнила свой сон-видение, катастрофу космического астролета «Герман Титов», капитана Эрленда, девушек и странных инопланетян, спасших нас. Многое совпало, но не все, ведь вещий сон предупреждал об опасности и советовал довериться инопланетянам.
Это мне сейчас довериться гонтику и лезть на спину паука?
Парочка членистоногих, управляемая сосредоточенным гонтиком, преодолевала последний десяток метров. Вскоре клешни с зазубринами по краям грозно поднялись над площадкой, предлагая уцепиться за них. Керолл, глядя на чудовищ расширившимися от ужаса глазами, мотала головой и отступала вглубь пещеры, не слыша увещеваний Керта. Над площадкой показалась паучья голова, усеянная волосатыми наростами, в челюсти застряла часть обеда, чья-то зеленая конечность. Зрелище было не для слабонервных, и я, позеленев как этот несчастный, кто стал обедом для чойси, попятилась назад.
— Кейти, неужели струсила и отступишь? — послышался насмешливый голос гонтика, вылезшего на голову твари и помахивающего букетом из асфоделий.
— Ройт, это что такое? — едва смогла выдавить из себя, указывая на уродливого мутанта, плотоядно пялившегося на меня шестнадцатью глазками.
— Это по земной традиции. Помнишь, ты рассказывала, — не переставая улыбаться, проговорил гонтик. — Свататься приехал… Принц на белом коне… с букетом.
Криво улыбнулась в ответ счастливому мужчине, мысленно застонав и проклиная жестокую судьбу.
Чем я прогневила тебя, Кафа, что послал мне этого «принца», такого «коня» и букет, навевающий жуткие воспоминания? Посимпатичнее не было? Хотя, чего это я? Подобное к подобному. Какая невеста, такие и принцы с конями.
— Я впечетлена, Ройт, — едва смогла выговорить. Подошла ближе, зажмурилась в страхе, чувствуя, как острые зазубрины клешни впиваются в талию. Короткий полет и меня обнимают горячие руки кошака, а я судорожно цепляюсь в ответ, пытаясь выдать это за объятия счастливой невесты. Рядом как последний забулдыга, совершенно не стесняясь, ругается Керолл — еще одна «счастливая» невеста, увезенная ушастым «принцем» в закат.
— Так ты согласна, Кейти, стать моей суалли? — шепчут на ухо губы гонтика, рождая табун мурашек на этот раз не от страха. — Ты не представляешь, что я почувствовал, кода после ночи с тобой очнулся в один в пещере. Первым делом решил, что все приснилось, и… вобщем, плохо мне стало. Без тебя плохо. Будто частицу себя потерял. Хорошо Керт прояснил ситуацию, и мы придумали план, как вас обеих найти и вернуть. Но ты вернулась сама, моя Кейти. Даже не верится…
— Почему это?
— Судя по твоим признаниям, я тебе мил больше со спины, чем с лица, а когда любят, нравится все, — тихо насмехался вредный кошак.
— Ничего подобного про твое лицо я не говорила, — недовольно проворчала, обижаясь, что главный момент, в котором решается моя дальнейшая судьба, Ройт превратил в цирк. — Мне нравится все. Просто некоторые… части нравятся больше.
Что я несу?! А что еще может сказать нормальная интернет зависимая… в прошлом землянка, стоя на волосатом мутанте? Мне простительно, стресс у меня… затяжной.
Мой внутренний эстет закатывал глаза и падал в обморок от того как кафариец делает мне предложение.
Где ужин при свечах? Где влюбленный, стоящий на колене и протягивающий кольцо? Где лепестки красных роз?
— Кейти, так ты согласна? — прервал мои мысленные стенания кафариец, требуя немедленного решения.
— Согласна, — шепчу в ответ, придавив в себе возмущенные вопли внутреннего эстета, уверениями, что такого оригинального предложения замужества никто на Земле не получал и не получит.
Кошак довольно улыбается и делает знак оседлавшему другого паука Керту, бережно придерживающему в руках полуобморочную блондинку.
— Ройт, ответь на вопрос, — вспоминаю последнее воспоминание из видения, желая проверить правдивость. — Теа не выдумка?
Улыбка слетает с лица гонтика, оно каменеет, зрачок, исполнив «ромашку», сменяет гневной синевой яркую зелень. Губы чуть приподнимаются, обнажая угрожающий оскал.
— Откуда тебе известно про теа, суалли?
— Просто ответь, Ройт, — настаивала на ответе, не представляя себе, как объяснить свое видение.
— Теа — это энергетическое поле, с помощью которого мы взаимодействовали с миром. Вроде еще одного органа чувств. После катастрофы кошаки утратили его. Ученые пытаются выяснить причины и восстановить теа. Поскорее бы, я мучительно долго привыкал к отстутствию этой связи. И так и не привык. Но ты не ответила, откуда знешь про теа.
— Я обязательно расскажу, — пообещала кошаку. — Надеюсь, ты мне поверишь.
Эпилог
Эпилог
Ветерок взметнул густую серо-зеленую крону ближайших деревьев, пробежался по шелковой серебристой траве, пересчитал пурпурные колокольцы на цветочных клумбах, закружил в вальсе белокрылую бабочку и запутался в моих волосах, окончательно растрепав прическу. Пасажирский, многоместный ливор тяжело снялся с места и резко рванул вперед, за пару секунд превратившись в темную точку на горизонте. Я утерла скупую слезу и тяжело вздохнула, разглядывая ставшие привычными прозрачные, витые «сосульки» городских жилых высоток, тонкие, подпирающие небеса многогранные призмы делового центра, тесно обступившие пирамидальный космопорт. В воздухе на минуты замирали вспыхивающие на солнце полированными боками цепочки разноцветных ливоров, ожидающих права пролета на перекрестках.
Как же тяжело отпускать выросших детей. Эх…
— Кейти, каждый раз одна и таже картина, — пожурил Ройт, нежно прижимая меня к себе. Легкий флер силовых полей теа смялся под телом и заискрил синим, признавая меня. — Сын сияет от счастья, что скоро увидит звезды, а ты оплакиваешь, будто ему на фронт. Он тридцатилетний кошак и пилот основной группы. Ну что ему делать на Кафаре после академии? Пилотировать газонокосилку?
Толпа из провожающих кафарийцев понемного таяла. Вскоре на площадке старта остались одни мы. Спрятав лицо на надежной груди своего суана, признавая правоту мужа, все же недовольно пробурчала:
— Ронни, самый младший из троих мальчишек. Не могу поверить, что и он зачем-то вырос и улетел. Дом
