А потом открыли Параллели, сообразили, в чем корень зла, придумали джамп, нашли джамперов и вступили в битву за выживание. В битву за жизнь своего мира на чужой территории. В беспощадный бой с Параллелью 1, который длится вот уже 20 лет, и все эти годы льды по-прежнему ползут на юг в Северном полушарии, карабкаются на север в полушарии Южном, и страшные челюсти вот-вот сомкнутся на горле человечества.
Сейчас, когда на экваторе зимой не выше плюс пяти-шести по Цельсию, времени у воюющих нет ни на что. Выжить — задача не для одного человека, это задача для всего человечества, а джамперы — инструмент для достижения этой благородной цели.
У инструмента не может быть свечей в ванной, месячных и дурного настроения. Инструмент должен быть полностью исправен и оказаться под рукой в нужный момент.
Вездеход Киры перевалил через длинный снежный язык, загородивший часть выезда, и выполз на наст, по которому ветер гнал гибкие щупальца поземки.
Обжигающе яркий свет ксеноновых головных ламп мощной машины вязнул в вихре снежинок, как таракан в смоле. Лампы на фонарных столбах-вешках, расставленных вдоль дороги через каждые 25 метров, казались бледными пятнами в кружевной круговерти.
На прямой до площади Спасения заблудиться было сложно, но Кира все-таки включила экраны ночного видения, и мир сразу зажегся флуоресцентным зеленым. Стали заметны маркеры, по которым дорогу нашел бы и приезжий, никогда до того не путешествовавший по городу в бурю.
Она добавила тяги, и сноумобиль, выдув из-под юбки облако снега, резво заскользил над поземкой, набирая ход. Кира бросила взгляд на часы на приборной доске и улыбнулась уголком рта: умница, успела собраться и выехать всего за двадцать минут с момента звонка, значит, будет на КПП Центра минут за десять до назначенного срока. Скорее всего, времени до джампа осталось немного — редко получается исчислить критическую точку более чем за пару часов до ее возникновения — и в Центре уже царит суета, правда, неплохо организованная, но все же суета. Что ж, в этом беспорядке она чувствовала себя как альфа-самка в гончей стае.
Кира ехала по Радиалу в одиночестве — ни встречных, ни попутных сноумобилей, ни, что совершенно понятно, пешеходов.
На кольце у площади Спасения она заметила на одной из Диагоналей одноместный скутер и подумала, что в нем спешит на работу кто-то из коллег, но трехполозная машинка, мазнув по вездеходу Киры прозрачным светом фар, укатила в противоположном направлении.
После площади Спасения начинался проспект Свободы — широкая магистраль, рассекавшая город с Юга на Север, — конечно же в такой снегопад ее никто не расчищал, но вездеход на воздушной подушке мог не бояться снежного покрова. Здесь Кира разогнала машину до сорока миль в час и, коснувшись наушника, вызвала Данила. Его комм соединился с линией через пять гудков, прозвучал сигнал, по экрану на приборной пробежали полосы и тени. Она услышала, как дышит собеседник, подумала немного, явно колеблясь, но все-таки включила видеосвязь.
— Да, Кира… — отозвался Данил.
Он сидел в кухонном блоке. В ее кухонном блоке. И пил кофе из рыжей чашки. Из ее чашки. Все было бы ничего, но она до сих пор не знала: этот высокий брюнет с голубыми, чуть водянистыми глазами и тонким лицом интеллектуала-аскета — ее мужчина или нет? Если ее, то все в порядке, а если нет, то что он делает в ее квартире?
— Ты что? Уже успела добраться?
— В пути. Извини, что так вышло.
Кире действительно было неудобно. Нет ничего хуже, чем бездарно прерванная прелюдия.
— Что поделать? Каждого из нас могут позвать в любой момент. Ты врач, от тебя зависят чужие жизни, ты обязана… Мы же на военном положении…
— Мы уже лет сорок на военном положении… Но я не по тому поводу, Дани. Я говорила с госпиталем перед тем, как набрать тебя… — сказала Кира, ненавидя себя за то, что так ловко и непринужденно врет. Получалось естественно, иногда даже естественнее, чем говорить правду. — Ситуация тяжелая. Скажу честно, я не знаю, когда закончу оперировать.
— Мне тебя не ждать? Так?
— Так. Лучше не жди. Я могу и совсем не приехать.
— Будет жаль.
— Мне тоже.
Ну, хоть здесь можно сказать правду. Ей действительно было очень жаль.
— Хочешь, я подожду тебя в госпитале?
— Зачем? — грустно улыбнулась Кира в объектив видеокамеры. — В любом случае, сегодня мы стратили — не стоит и пытаться. Я буду никакая — усталая, злая, дерганая, и не хочу, чтобы ты видел меня такой. В следующий раз, Данил. Хорошо?
— Хорошо, — согласился он нехотя. — Тогда я допью кофе — и домой.
— Конечно. Я позвоню тебе, как приеду.
Он улыбнулся.
— Слушай, Кира, а ты не пробовала на выходные выключить коммуникатор? Хотя бы на сутки? Это ненаказуемо, в Безопасности на это закрывают глаза — должны же люди когда-нибудь отдыхать? Ты не единственный хирург в Сити, в конце концов. Или ты думаешь, мир перестанет вращаться, если ты уйдешь со связи?
— Я не могу…
— Что не можешь? Мир не рухнет, поверь.
— Мой мир — может, — серьезно возразила Кира.
И, как ни странно, в этот момент она тоже говорила правду.
Когда ее вездеход въехал на приемный пандус Центра и термозавеса расступилась перед его кургузым носом, стало видно, что ее ОЧЕНЬ ждут.
У въезда в Трубу стоял здешний кар, выкрашенный в желтый цвет, а рядом с каром — двое военных в костюмах с подогревом, в масках, закрывавших практически все лицо, и с автоматами.
Один из вояк бросился к ней, как потерявшийся ребенок к матери, подскочил к дверце машины и, распахнув ее, отдал честь.
— Госпожа Давыдова? — пробухтел он в маску.
Кира кивнула.
— Могу я сканировать ваш чип?
Кира молча протянула ему левую руку, развернув ее ладонью вверх.
— Благодарю.
Сканер пискнул, зажегся зеленый огонек.
— Личность подтверждена, — сказал
