эту мысль из головы. Сейчас он был единственным заступником убитой женщины и чувствовал себя ответственным перед ней.
Мартин негромко постучал в дверь его кабинета.
— Что мне делать дальше? Что ты скажешь? Расширить зону поиска, или начать с ближайшего города, или еще что-нибудь?
Мартин поднял бровь и развел руками в ожидании ответа.
Патрик, как руководитель расследования, тут же ощутил на своих плечах всю тяжесть ответственности. Не было никого, кто давал бы указания и распоряжался, в каком направлении им двигаться. Но в любом случае надо было действовать.
— Давай связывайся с крупными городами. С Гётеборгом ты уже разобрался, так что берись за Стокгольм и Мальме. Это для начала. Скоро мы получим первые отчеты от патологоанатома, и, если повезет, он нам выдаст что-нибудь интересное.
— О'кей.
Мартин хлопнул ладонью по косяку, повернулся и пошел в свой кабинет. Неожиданно раздался резкий звонок возле двери в участок; Мартин крутанулся на каблуках и поспешил открыть посетителю. Обычно это входило в обязанности Анники, но она отсутствовала, и теперь это делал Мартин.
Снаружи стояла девушка, она выглядела очень обеспокоенной. Девушка была худенькая, с двумя длинными светлыми косами и огромным рюкзаком на спине.
— I want to speak to someone in charge.[2]
Она говорила по-английски с сильным акцентом. Мартин подумал, что акцент, скорее всего, немецкий. Он распахнул дверь и жестом пригласил войти. Затем повернулся и крикнул в коридор:
— Патрик, к тебе посетитель.
Он запоздало подумал о том, что, может быть, стоило сначала самому выяснить, что ей надо. Но Патрик уже выглянул из кабинета, и девушка направилась к нему.
— Are you the man in charge?[3]
Патрику сильно захотелось послать ее подальше, нет, конечно, в смысле к Мелльбергу, который, говоря формальным языком, и был шефом. Но он моментально приструнил себя, заметив на ее лице неприкрытое беспокойство, и решил, что не стоит подвергать ее такому испытанию. Послать милую, симпатичную девушку к Мелльбергу — все равно что невинную овечку — к мяснику. Врожденное стремление защищать слабых и обиженных просто не позволяло Патрику сделать это.
— Yes, how can I help you?[4]
Он жестом пригласил ее проходить в кабинет и сел за письменный стол. С неожиданной легкостью девушка сняла свой здоровенный рюкзачище и аккуратно поставила его, прислонив к стене возле двери.
— My English is very bad, you speak German?[5]
Патрик задумался и мысленно пошарил в остатках своего школьного немецкого. Он думал, что ей ответить. Все зависело от того, что она имела в виду, спрашивая «speak German». Да, он мог заказать пиво и попросить счет на немецком, но сильно сомневался, что девушка пришла к ним в участок, чтобы поиграть в официантку.
— Немного говорю, — ответил он с запинкой, переходя на родной язык девушки, и изобразил некую фигуру рукой, показывая, что не очень.
Тем не менее такой ответ ее, видимо, удовлетворил. И она начала рассказывать, проговаривая слова медленно и отчетливо, давая Патрику возможность понять, о чем идет речь. И он, хотя и чувствовал себя немного дебилом, к своему великому изумлению, обнаружил, что по большей части понимает, что она говорит. Ну, не каждое слово, но общий смысл он уловил хорошо.
Она представилась как Лизе Форстер. Оказалось, она приходила к ним в участок неделю назад, чтобы заявить об исчезновении своей подруги Тани. Она разговаривала с одним полицейским здесь, в участке, и тот ее заверил, что свяжется с ней, как только что-нибудь узнает. Она прождала уже целую неделю, но безрезультатно. На лице Лизе читалось непритворное беспокойство за подругу, и Патрик слушал ее с напряженным вниманием.
Таня и Лизе встретились в поезде на пути в Швецию. Они обе жили на севере Германии, но раньше никогда не встречались и не были знакомы. Но сразу понравились друг другу и моментально подружились, и между ними наладился такой тесный контакт, что, как сказала Лизе, они стали буквально как сестры. Лизе еще не наметила себе маршрут поездки по стране, и, когда Таня предложила, точнее сказала, что ей надо съездить в небольшой поселок на западном побережье Швеции, который называется Фьельбака, Лизе поехала вместе с ней.
— А почему именно Фьельбака? — спросил Патрик и умудрился напороть в немецкой грамматике.
Ответ Лизе исчерпывающе разрешил его недоумение. Почему-то Таня не хотела открыто обсуждать с ней эту тему. Похоже, ей это было неприятно. И Лизе призналась, что так и не узнала почему. Единственное, что рассказала Таня, — что у нее во Фьельбаке какое-то дело. И как только она с ним закончит, они продолжат поездку по Швеции, но сначала, по словам Тани, она должна кого-то найти. Поняв, что это дело очень личное, Лизе ее больше не расспрашивала. Она была довольна, что у нее есть подруга по путешествию, и поехала вместе с ней.
Они прожили в кемпинге Сельвик три дня, а потом Таня пропала. Утром она сказала, что ей кое-что надо сделать, и ушла, пообещав вернуться после обеда. Прошла вся вторая половина дня, наступил вечер, а потом ночь, и беспокойство Лизе росло с каждым часом. Утром она зашла в туристическое бюро на площади Ингрид Бергман, и ей там объяснили, где она может найти ближайший полицейский участок. Она сделала заявление и сейчас хотела знать, что произошло.
Патрик был по-настоящему обеспокоен и удивлен. Ведь ему ясно сказали, что не поступало ни одного заявления о пропаже, и сейчас он чувствовал, как у него в душе сгущаются тучи. Когда он стал расспрашивать, как выглядела Таня, его опасения только усугубились. Все, что рассказывала Лизе о своей подруге, совпадало с описанием мертвой женщины, найденной на Кунгсклюфтане. Патрик с тяжелым сердцем показал Лизе фотографию убитой. Лизе немедленно расплакалась, и ее всхлипывания ясно подтвердили догадки Патрика. Мартин мог завязывать со своими звонками, но кого-то надо притянуть к ответу за то, что не был составлен рапорт об исчезновении Тани. Из-за этого они впустую убили много часов дорогого времени, и Патрику не пришлось раздумывать, чтобы найти поганца, который нагадил им всем в карман.
Патрик уже уехал на работу, когда Эрика вынырнула из сна, который неожиданно — наверное, ради разнообразия — был глубоким и без кошмаров. Она посмотрела на часы: почти девять. Снизу, с первого этажа, не доносилось ни звука.
Очень скоро кофе уже поспевал в кофеварке, и Эрика начала готовить завтрак для себя и своих гостей. Они забредали в кухню поодиночке, все в разной степени заспанности, но быстро бодрели, когда видели на столе тарелки.
— Кажется, вы собираетесь в Кустер?
Эрика задала вопрос по двум причинам. Первая — неистребимая вежливость, а вторая — желание знать, сколько еще придется терпеть.
Конни обменялся быстрым взглядом со своей женой и сказал:
— Ну-у, мы с Бриттой поговорили немного вчера вечером и подумали: раз мы в конце концов здесь, а погода такая хорошая, то, может быть, нам съездить сегодня на какой-нибудь из островов в шхерах и отдохнуть там. У вас ведь наверняка есть лодка?
— Да, конечно, лодка у нас есть, — с неохотой призналась Эрика. — Хотя я не очень уверена в том, что Патрику это понравится. Он очень не любит ее кому-то одалживать. В первую очередь это связано со страховкой, да и вообще, вы же здесь ничего не знаете. — Эрика поторопилась закруглить свой ответ.
Одна мысль о том, что Флуды пробудут здесь еще несколько часов, выводила ее из себя.
— Да нет, мы подумали, что, может быть, ты сможешь привезти нас в какое-нибудь хорошее место, а мы потом позвоним тебе на мобильный, когда соберемся обратно.
От такой наглости Эрика просто потеряла дар речи, и, пока она пыталась подобрать подходящие слова, Конни счел ее молчание за согласие. Эрика воззвала к небесам, чтобы у нее хватило терпения, и
