противоречивые чувства. Он был счастлив, что нашелся способ победить болезнь, но эта радость омрачалась тем фактом, что его отец, а не он сам представал рыцарем в сверкающих доспехах, который победил зло. Габриэль отдал бы все на свете за то, чтобы стать героем в глазах сына.
Размышления Лаине прервал какой-то звук, донесшийся снаружи. Краем глаза она заметила тень, потом еще одну, которые быстро промелькнули по саду. Ею опять овладел страх. Она стала искать трубку радиотелефона и, прежде чем обнаружила ее в зарядном устройстве, успела довести себя до полнейшей паники. Дрожащим пальцем, не попадая по кнопкам, она набрала номер мобильного телефона Габриэля. Что-то ударилось в окно, и она громко вскрикнула. Стекло разбилось вдребезги, в дом влетел камень и лежал на полу, среди осколков. Еще один камень разбил стекло в другом окне, и Лаине, всхлипывая, выбежала из комнаты, помчалась на второй этаж и заперлась в ванной, сжимая в руке трубку и моля, чтобы Габриэль поскорее ответил. Вместо этого она услышала в трубке бесстрастный, монотонный текст автоответчика. Лаине дрожащим, сбивчивым голосом продиктовала сообщение для Габриэля.
Почувствовав, что ноги ее совсем не держат, она опустилась на пол и обхватила руками колени. Она с ужасом вслушивалась, ожидая звука открываемой двери, но в доме было тихо. Лаине продолжала сидеть в оцепенении, не имея ни сил, ни решимости сдвинуться с места.
Когда спустя несколько часов рассвело, наступило утро, Лаине все так же сидела на полу.
Эрику разбудил телефонный звонок. Она посмотрела на часы: пол-одиннадцатого утра. Должно быть, она задремала после очередной бессонной ночи, когда, потея, крутилась на кровати.
— Алло, — сказала Эрика заспанным голосом.
— Привет, Эрика. Извини, я тебя разбудила?
— Да, но ничего страшного, Анна. Мне не стоит валяться и спать средь бела дня в любом случае.
— Не знаю, спи столько, сколько хочешь, потом тебе вряд ли удастся поспать. А вообще-то, по- честному, как ты себя чувствуешь?
Эрика поныла и пожаловалась сестре на то, как плохо быть беременной в такую погоду, тем более что Анна могла ее понять: ведь у нее самой двое детей.
— Бедняжечка… Единственное утешение — уверенность, что рано или поздно это все закончится. А как ты относишься к тому, что Патрик сидит дома? Вы не действуете друг другу на нервы? Мне, например, в последние недели беременности хотелось только одного — чтобы меня все оставили в покое.
— Ну да, должна признаться, мне тоже иногда этого хочется. Я не очень активно протестовала, когда он вышел на работу, потому что у нас тут случилось убийство.
— Убийство? А что произошло?
Эрика рассказала об убитой немецкой девушке и о том, как нашли двух давно исчезнувших женщин.
— Какой кошмар, как ужасно.
В трубке затрещало, были слышны помехи.
— А вы-то где сейчас? Вам нравится на яхте?
— Да, нам здесь очень хорошо. Эмма и Адриан прекрасно себя чувствуют и, как утверждает Густав, скоро станут настоящими яхтсменами.
— Ну да, Густав. Как у тебя с ним? Он собирается познакомиться с родственниками?
— Собственно говоря, я потому и звоню. Мы сейчас в Стрёмстаде и подумываем плыть дальше вдоль побережья. Если тебе это не очень подходит, ты только скажи. А вообще-то мы подумывали причалить завтра во Фьельбаке и навестить тебя. Мы живем на яхте, так что никакого беспокойства тебе не причиним. Но ты скажи обязательно, если для тебя это будет утомительно. Но вообще-то чертовски хочется поглядеть на твой живот.
— Конечно, не вопрос, приплывайте. Кстати, мы уже пригласили Дана с его девушкой на гриль завтра вечером, так что все очень удачно, никаких проблем. Надо будет только купить побольше гамбургеров.
— О, клево, наконец-то я посмотрю на Данову козюлечку.
— Как тебе не ай-ай-ай. Патрик мне уже объяснил, что я злая девочка и шпыняю бедную овечку, так что ты уж, пожалуйста, постарайся.
— Да, придется напрячься и подготовиться к великой встрече, выяснить, какую музыку сейчас слушают малолетки, чего они там носят или не носят и вообще — надо материться через слово или можно воздержаться. Значит, так, вот как мы с тобой поступим: ты смотришь MTV, а я покупаю еженедельное обозрение и штудирую его от корки до корки. Слушай, чуть не забыла, нам же с тобой обязательно надо раздобыть «Starlet»[10] в записи — по-моему, очень хорошая идея.
Эрика схватилась за живот и зашлась от смеха.
— Слушай, хватит, пожалуйста, не надо. Не забывай: если живешь в стеклянном доме, не бросай камни в соседа. Мы еще не встречались с Густавом, но, как ты рассказывала, он прямо какое-то сокровище.
— Ну, «сокровище» не самое подходящее слово, Густаву скорее больше подходит «находка».
Эрика услышала, что ее шутливый комментарий заставил Анну посерьезнеть. Похоже, она здорово задела сестру.
— Думаю, на самом деле мне здорово повезло, что вообще такой парень, как Густав, посмотрел на меня. Ну как же — мать-одиночка с двумя детьми и все такое. Он мог выбрать любую девушку из аристократок, но предпочел меня, и мне кажется, это его в какой-то степени характеризует. Я первая женщина из простых, а не из благородных, с которой он вместе, так что считаю, что просто выиграла в лотерею.
Эрика тут же согласилась с тем, что это характеризует Густава, но, к сожалению, совсем не так, как это представлялось ее сестре. Анна обладала редкостной способностью безошибочно ошибаться в мужчинах. И когда Эрика слышала, как она рассказывает о Густаве, то ощущала явное беспокойство. Но Эрика тут же решила для себя, что нельзя судить о Густаве заранее: может быть, ее подозрения каким-то чудом развеются, как только она его увидит.
Эрика спросила:
— Когда вы будете здесь?
— Около четырех. Подходит?
— Подходит, замечательно.
— Тогда увидимся. Обнимаю. Пока.
После того как Эрика положила трубку, она явственно почувствовала озабоченность. В голосе Анны она уловила какую-то искусственность и усомнилась: все ли так благополучно в отношениях Анны и ее фантастического Густава фон Клинта?
Эрика была очень рада, когда Анна развелась с Лукасом Максвеллом, отцом двух ее детей. Анна даже начала воплощать свою мечту — изучать искусство, знакомиться с древностями. Вскоре ей удалось получить работу на неполный рабочий день в Стокгольмской аукционной палате, и именно там она встретила Густава. Он принадлежал к одной из самых благородных семей Швеции и в основном занимался тем, что управлял родовым имением в Хэльсингланде, которое один из его предков получил в награду от Густава Вазы. Семья Густава была знакома с семьей короля, и если его отец по тем или иным причинам не мог принимать участие в традиционной ежегодной королевской охоте, то вместо него приглашение получал Густав. От всего этого у Анны просто захватывало дух, когда она рассказывала сестре о Густаве. Но Эрика слишком хорошо представляла себе, что по большей части являют собой прожигатели жизни из привилегированных классов, завсегдатаи Стуреплан, и поэтому сильно беспокоилась за Анну. Эрика никогда не встречалась с Густавом и могла только надеяться, что он, может быть, отличается от прочих ягод с этого поля и не похож на большинство обложившихся мешками с деньгами богатых и титулованных наследников, которые находили прелесть жизни в том, чтобы оттягиваться самым свинским образом в таких местах, как «Ричи» или «Спай бар». Завтра она сама увидит, что собой представляет Густав. Эрика скрестила пальцы на удачу: как было бы здорово, если она ошибается и Густав птица другого полета. Никто так не заслуживал стабильности и покоя, как Анна.
Эрика включила вентилятор и стала размышлять, что бы такое наметить на сегодняшний день. Ее патронажная сестра объяснила, что по мере приближения родов в организме беременных вырабатывается все больше гормона окситоксина, а он пробуждает гнездовой инстинкт, как у кошек или птиц. Это объясняло,
