– Я щиплю их только за грудь.
– А они тебя за что?
– Тссс… – Чесноков приложил палец к немного пухлым губам, – они щиплют меня за то, что я умею их любить как никто другой.
– Я ожидал другого ответа.
– Какого?
– Двусмысленного – за то, чем я их умею любить, как никто другой.
– И за это тоже, – Александр приподнял маленькую рюмку и осторожно, словно боялся ее ненароком проглотить, опрокинул в широко раскрытый рот. – Ты не смотри на меня так, я коньяк пить умею, но иногда так хочется нарушить приличия…
Глава 6
Мужчина в сером плаще, который провожал Рублева и Чеснокова от самого банка до бара, уже десять минут куда-то пытался безуспешно дозвониться из телефона-автомата. Он чертыхался, нервно поглядывал на зашторенное окно бара, за которым все-таки можно было разглядеть силуэты надолго устроившихся за столиком двух мужчин.
Наконец-то он дозвонился, коротко переговорил, прикрывая микрофон ладонью – то ли от дождя, то ли от чужих ушей и, облегченно вздохнув, закурил уже третью по счету сигарету. Затем он перешел на другую сторону улицы, потоптался минут пять под козырьком и, взглянув на циферблат своих часов, вошел в бар, где не раздеваясь, бросил швейцару короткую фразу:
– Я ненадолго.
– Как желаете.
Мужчина подошел к стойке, указательным пальцем, украшенным золотой печаткой, поманил к себе бармена и заказал:
– Сто пятьдесят «Абсолюта» и безо льда.
– Бутерброд?
– Хммм… – нечленораздельно промычал пришелец с улицы, словно хотел этим выказать свое изумление – неужели он похож на человека, который закусывает после одной рюмки водки.
Бармен ловко снял пробку с матовой бутылки, показал ее мужчине в сером плаще, дескать, этот или не этот. Мужчина кивнул в знак согласия:
– «Абсолют» он и есть «Абсолют».
Бармен высоко поднял бутылку и водка тонкой струйкой полилась в тонкостенный стакан, который тут же запотел. Девица в кожанке с любопытством посмотрела на мужчину. Но тот взглянул на нее так неприветливо, что улыбка тут же исчезла с ее лица.
– Придурок, – прошептала девушка.
А из-за столика уже выбирался с маслянистой улыбкой на пухлых губах Александр Чесноков. Его пиджак был расстегнут, а дорогой галстук чуть расслаблен. Глаза блестели сильнее, чем золотые пуговицы, улыбка на лице Александра получилась широкой и добродушной.
Она обещала райские удовольствия своему владельцу всего лишь за пятьдесят баксов. Это была та сумма, которую Чесноков мог потратить на такое дело без особого сожаления.
– Девушка, мы вам, наверное, нагрубили… – устраиваясь на высокий табурет, по-птичьи поджимая ноги, проворковал Чесноков, плечом касаясь девушки.
– Как ваш понос? – довольно громко поинтересовалась та.
– А вы знаете, прошел! Как увидел вас в этом баре, сразу и прошел.
– Это хорошо, – девушка улыбнулась. Ей явно льстило внимание такого солидного, респектабельного мужчины, тем более, не безнадежно старого, как казалось ей в ее двадцать лет.
Она уже полчаса растягивала как могла сто граммов вишневого ликера, самого дешевого в этом баре, пытаясь им согреться.
– Хотите, я познакомлю вас со своим другом? – начал разыгрывать беспроигрышный вариант Александр, мол, не о себе пекусь, а о друге.
– У него тоже понос и он хочет от него избавиться? Пусть смотрит на меня, если мой вид способен скрепить желудок.
– А у вас все в порядке с юмором, – похвалил девушку Чесноков. – Пойдемте за наш столик.
– У меня все в порядке.
– Но с юмором особенно. Обычно молодые избегают не только шутить на такие темы, но и вида не показывают, будто когда-либо в жизни им приходилось ходить в туалет. Один мой приятель заработал себе воспаление мочевого пузыря, поскольку боялся сказать девушке, с которой проходил всю ночь под звездами, что хочет «пи-пи». Так, пойдем за наш столик, вам одиноко сегодня, нам одиноко…
Та пожала плечами так, словно бы у нее по спине ползали муравьи.
– А о чем мы будем разговаривать? О дождливой погоде иди о вашем поносе?
– С этого можно начать.
– Лишь бы этим не кончилось, – захохотала девушка на удивление звонко и бесшабашно.
Бармен подмигнул Чеснокову, дескать, я ее, приятель, вижу насквозь, и у тебя все получится, а полтинника как раз хватит на угощение и мотор.
Чесноков в ответ улыбнулся бармену:
– Что она предпочитает?
– Могу ошибиться, но она здесь третий раз и все время пьет вишневый ликер.
– Тогда за наш столик целую бутылку ее любимого вишневого ликера.
Бармен подал граненую бутылку, предварительно протерев ее салфеткой.
– И кофе для всех.
– Только мне без сахара, – вставила девушка, потому что у нее и так начиналась изжога от неимоверно сладкого тягучего ликера.
– Пойдемте, пойдемте. Кстати, как вас зовут? Я Александр, а мой друг – Рублев.
– Надеюсь, не Андрей?
– Андрей. А как вы догадались?
– Ну, если Рублев, то, наверняка, Андрей.
Если Ульянов, обязательно Владимир, а если Гагарин, то уж, непременно, Юрий.
– А-а, – на всякий случай заулыбался Чесноков. – А вас как зовут?
– Меня? – девушка вновь передернула плечами. – Меня зовут Наташа.
– Значит, Ростова.
– А вот и нет.
– Тогда Безухова и вы замужем за Пьером.
– У вас какие-то вторичные шутки. Хотя вы, наверное, достаточно выпили.
К столику Чесноков уже вернулся с Наташей, которую держал под руку, как бы боясь, что Рублев перехватит ее. Когда он усадил девушку за стол, нога Андрея Рублева тут же коснулась ее лодыжки, а левое веко у него нервно дернулось, подмигивая. Наташа ногу не убрала, но подмигивать в ответ не стала, она еще не решила, кому из этих двоих отдаст предпочтение – тому, кто больше потратит на нее или тому, кто больше понравится.
Мужчина в сером плаще поставил пустой стакан на стойку. Больше заказывать он ничего не стал, лишь нервно принялся вертеть в толстых грубых пальцах с коротко подстриженными ногтями пачку сигарет, время от времени бросая через плечо равнодушные взгляды на посетителей бара, устроившихся за столиками.
Сам же он предпочитал оставаться в тени у самого края стойки.
– Все в порядке? – поинтересовался у него бармен. – Хотите еще? Или бутерброд?
– Не сейчас.
– Я всегда рядом.
Бармен на время потерял к этому посетителю всякий интерес, поняв, что тот больше ничего заказывать не станет, но и не уйдет в ближайшее время.
Громко играла музыка, которую пытались перекричать Чесноков с Рублевым, отвешивая Наташе комплимент за комплиментом. Та пьянела на глазах. Она уже не пила свой ликер, мужчины уговорили ее перейти на коньяк. Тем более, что на столике появилась вторая колба, а первая, опустевшая, как перегоревшая лампочка, была унесена. Бар за последний час, благодаря дождливой погоде, наполнился людьми, и бармен еле успевал наполнять рюмки, стаканы, чашки, засовывать в микроволновую печь тарелки с бутербродами и все это пахнущее, пузырящееся, булькающее богатство раздавать жаждущим выпить и закусить посетителям.
Мужчина в сером плаще, так и сидел, привалясь плечом к стене и облокотясь на стойку.
Он нервно курил, держа сигарету спрятанной в кулак – так, словно в баре лил
